Подошедший официант поставил перед Хэнноном стакан с виски. Траск поднял свой, как бы предлагая тост, и сделал небольшой глоток.
– А это неплохой ход, – сказал он, – даже при таких неблагоприятных обстоятельствах. Алике – стоящая женщина, и я должен сказать, что, пожалуй, следует выложить деньги, чтобы расчистить поле для последующих усилий.
– Траск, оставьте за мной право беспокоиться об этом.
– Хорошо, Хэннон, но есть еще одно обстоятельство, о котором мы пока не договорились. На какой срок мы заключаем сделку?
Хэннон напрягся.
– Что вы имеете в виду? – с недоумением спросил он.
– Ну, устранив меня со своего пути, вы постараетесь вернуть Алике. Но предположим, что это все чепуха и она не вернется. Давайте так условимся. Я даю вам три месяца, после чего вы тихо уходите в сторону. У вас будет шанс, за который вы заплатили, а у меня возможность все повернуть вспять.
Хэннон осторожно начал возвращаться к своему:
– Вы не ухватили сути моих слов, Траск. Я не покупаю у вас Алике за пять тысяч, я их плачу, чтобы она могла избавиться от вас. Это все равно как с зубной болью: платишь дантисту, чтобы излечиться от нее.
Траск пожал плечами, допил виски и, положив обе руки на стол, тихо произнес:
– Давайте деньги, Хэннон.
Передача денег произошла быстро и скрытно. Траск тоже положил конверт во внутренний карман и осторожно выбрался из-за стола.
– Однако зубная боль иногда возвращается, – сказал он и покинул бар.
Хэннон остался с расчетным чеком бара, в состоянии ярости и с неприятным чувством, которое испытывал еще до встречи, что, может, было бы разумнее все оставить как есть. Неизвестно, что он в конечном счете заварил и чем это кончится.
Безусловно, это был только его собственный просчет. Он вновь с горечью осознал это сразу же, как проснулся на следующий день. С этим скверным ощущением он просыпался каждое утро. Возможно, так было из-за того, что он подсознательно продолжал упорно верить, что в один из дней проснется, ощутив уход Алике, как нечто напоминающее лишь дурной сон, а на самом деле она по-прежнему находится в комнате, и ее голова покоится рядом на подушке.
Вся квартира была наполнена ее присутствием. С тех пор, как она ушла, он ничего не трогал и не менял. Поначалу он полагал, что она передумает и скоро вернется, а потом ему просто захотелось жить памятью о ней, чему способствовали следы ее пребывания здесь. Она не просила его переслать ей вещи, которые в спешке забыла. Он же сохранил их. Кругом были сотни вещей, постоянно попадавшихся ему в ящиках, туалетный столик с зеркалом, где теперь отсутствовало ее отображение, парфюмерные баночки, которые он открыл, наполнив их ароматом квартиру, чтобы теперь в ней витал запах Алике. Все здесь принадлежало ей, его жене.
