Он сел. Солнце уже поднялось над горами, значит, в школу он опоздал. Почему бы не прогулять сегодня, провести день здесь, на пляже.
Но что же с Джеффом? Он был вчера прямо как ненормальный – выскочил из машины так, будто хотел броситься в огонь.
Вдруг он умер? Вдруг он задохнулся до смерти или, удирая от пожарников, попал в самое пекло?
Джош представил себе, как Джефф бежит по полю, спотыкается... Его передернуло. Почему, черт побери, он выскочил из машины? Ох, если с ним что-нибудь случилось...
Да ничего с ним не случилось, одернул он себя. Джефф в порядке. Должен быть.
Он знал, что дурачит себя. Откуда ему знать, в порядке Джефф или не в порядке? Он же смылся! Что было бы, если б в тот день, когда он застрял в подводной пещере, Майк Сандквист уплыл себе, а не стал стараться ему помочь?
Его б уже не было на свете.
Фу, как стыдно!
Джош Малани перебрался за руль пикапа, включил мотор и направился к своему дому. Может, если никого нет, он быстренько примет душ и переоденется. Потом поедет в школу, найдет Джеффа и попросит у него прощения.
Если Джефф станет с ним разговаривать.
Часом позже он притормозил у домишки, куда переехал с родителями с полгода назад, когда отец потерял последнюю работу. Но, завидев у подъезда папашин ржавый додж, а потом, в окно, и самого папашу – тот, развалясь на диване, смотрел телевизор, – прибавил ходу и проехал мимо. Лучше он примет душ в школе и снова наденет то, в чем сейчас, чем станет выслушивать папашины вопли. Тот, если в подпитии, может и врезать.
Торопясь убраться от дома, в конце квартала он завернул за угол, так и не заметив коричневый седан, который выехал с близлежащей стоянки и сопровождал его до самой школы.
* * *
В тишине облицованного черным стеклом здания в Кихей вовсю трудились шесть тысяч узлов одного из двух самых мощных компьютеров в мире. Однако ничто, думала Катарина Сандквист, глядя в большое окно, позволяющее всем, кто был в холле, видеть уму непостижимую машину, ничто не выдавало бешеной электронной активности внутри нее.
Она видела, как время от времени крутились бобины с пленкой, вспыхивали и гасли огоньки.
Машина трудилась в величественном одиночестве, сама собой правя, сама, задолго до того как люди, наблюдающие за работой, поймут, что что-то было неладно, излечивая свои недуги.
Под полом машинного зала, где всегда поддерживалась строго определенная температура, путаница проводов соединяла узлы компьютера в одно целое. Ручейки электропроводки, в свой черед, стекались в кабеля, выползавшие из здания, чтобы влиться в один, мощнейший, стекловолоконный, уложенный глубоко по дну Тихого океана – главную артерию снабжения жизнедеятельности компьютера.
