– Подонок и дерьмо! – Зак прополоскал рот содержимым фляги так, что пролилось на грудь. Он даже не выругался. – Эти омерзительные, чудовищные сукины сыновья. – Его зубы блестели, словно клыки. Он закрыл глаза и погрузился в забытье, представляя себя с кнутом в руках.
Кнут был похож на один из тех, которыми пользовались на платной конюшне в Шейне. Арривидерчи Кид лежал вниз животом на земле совершенно голый. Он лежал распластанный, со связанными ногами и руками. Келемити Фазерингейл лежала рядом с ним, точно в такой же позе, раздетая и скованная.
Зак поднял кнут и размахнулся. На спине Кида появилась алая полоса. Кид захныкал.
Зак продолжал бить Кида кнутом до тех пор, пока тот не закричал пронзительным голосом и не взмолился о пощаде. Тогда он обратил внимание на Келемити. Хлыст пронесся высоко у него над головой, выше, чем могла достать его вспотевшая мускулистая рука.
Зак открыл глаза.
В дешевом зеркале для бритья, которое находилось напротив, он увидел свое перекошенное лицо. Пот стекал по усам. Он еще раз взглянул на ужасное лицо и произнес: «О, боже». Зак поспешно отвернул голову и выпил.
Затем он погасил лампу и медленно заполз в свою несвежую постель. Он долго не мог заснуть. Сон, в котором он размахивал хлыстом, привел его в дрожь.
Подобные сновидения никогда прежде не мучили его. Неужели он на самом деле был способен проявить такую жестокость?! Нет!
Может быть, он действительно второсортный человек. Но он не животное. Он не похож на них. Видеть во сне процесс избиения кнутом означает играть в их игру. Признавать их стандарты. Как же все это могло произойти с ним, даже в забытьи?
Забыть об этом. Естественная реакция. Внутренности и железы – это часть тебя, но они не управляют тобой. Ты не такой, как эти, не такой как остальные.
Но его одолевали новые сомнения.
Наконец, пришел беспокойный отдых. Он продолжался не более часа и закончился мрачным сознанием того, что у ворот сада раздаются пронзительные крики. В ворота стучали кулаками.
Зак натянул рубашку и вставил три заряда с транквилизатором в свою шестизарядку. Он вышел босиком. В его руке блестел серебристый ствол ружья, в котором отражались лучи света.
Слова, которые произносили по другую сторону стали более вразумительными: «Крайне оскорбленный, я пребываю в состоянии гнева! Пусть мой гнев падет на головы этих слуг! Я бушую против небес, которые навалили на мою скромную голову эту тень злого провидения».
– Филемон! – позвал Зак. – Какого черта тебе здесь нужно?
