Шок прошел, хотя волнение осталось. Он собрал остатки сувениров, бросил обломки в упаковочный ящик и задумался о своих коммерческих делах. Шести сувениров уже нет. Это наполовину сократит его доход. Привыкший тяжело работать, он с горечью думал о том, как растрачиваются последние запасы серных спичек. Но, в конце концов, ему просто необходимо было зажечь спичку.
Он отнес фороспору во вторую комнату. Она была немного просторнее, чем широкий коридор без окон, и заставлена скамейками, которые он сделал сам. На одной скамье, которая находилась рядом со всеми его паяльными и монтировочными инструментами, его щипцами и зондами, его клещами и плоскогубцами, его дорогими колбами с химикатами и абразивными материалами, стояли два пустых ящика, напоминавшие грядки для растений. На дне каждого из них находились упаковочные материалы, которые он стянул из местных магазинов.
На этих упаковках лежали образцы его последней коллекции. Это была серия брошей и пряжек для поясов с аккуратно срезанными кристаллами, вделанными в оправу в виде кактусов. Иностранные фирмы, которые закупали у него небольшие партии драгоценностей – а на изготовление каждой партии уходило пять-шесть месяцев, начиная от высадки кристаллов до окончательной их обработки и изготовления изделий – всегда требовали, чтобы его ювелирные изделия были выполнены в фольклорном стиле планеты Миссури. Они заказывали револьверы и лошадей, и так продолжалось бесконечно. Ему больше нравились естественные очертания планеты, и поэтому другие изделия он изготавливал только в том случае, если ему отчаянно нужны были деньги.
Через проход находилась его Листер Кельн (печь для обжига). Она стояла возле его драгоценного и очень дорогостоящего микротома. Он открыл щеколду рабочей камеры печи. Положил блестящее голубое образование внутрь. Закрыл щеколду и настроил усовершенствованный слабый лазер на нужный уровень. Довольный, что мерцающий диск указывает на то, что печь работает в нужном режиме, он снова осмотрел комнату. Наконец, его лицо разгладилось, и он успокоился.
Через некоторое время он направился в третью, последнюю комнату. Самая большая, она была запущена из-за его нечистоплотности. Он зажег одну из трех ламп, проверил ящик, куда ему опускали почту через наружную стену, ничего не нашел там интересного, кроме еще одной безграмотной записки от Делаханти, написанной от руки, в которой ему сообщалось о шестидневной просрочке уплаты за квартиру.
