Парапет набережной уже просох и даже нагрелся – солнце светило вовсю, дождя как не бывало. В воде плыли легкие белые облака, пронизанные светом, листва деревьев стала зеленей и гуще. Роже сбросил башмаки и вытянулся на теплых плитах.
– Я вот чего не пойму: когда ты успел поговорить с этим своим гением? – спросил он, ковыряя спичкой в зубах.
– Кухарка попросила меня сбегать за перцем и уксусом. Ты в это время был в погребе.
– Ну и что же? Ты сам к нему подошел?
– Нет… или, может быть, да… Я не знаю, как это получилось. Я шел мимо его дома и вдруг увидел лицо… вернее, глаза… Он стоял у калитки, прижавшись лицом к прутьям. Вот так… и держался обеими руками за калитку…
Роже сплюнул.
– Это – как арестанты в тюрьмах, – сказал он. – Они вот так смотрят в окна. Влезут на подоконник и смотрят сквозь решетку. Я сколько раз видел.
– Я его не узнал сначала. Он очень изменился. Очень. По-моему, он тяжело болен. Но он меня сам окликнул. Я даже не думал, что он меня помнит.
– Если тебе это польстило, ты олух, – проворчал Роже. – Твою рыжую шевелюру и очки всякий за милю узнает.
– Профессор Лоран – это не всякий. Такие люди рождаются раз в столетие.
– А ты считал? Ладно, я верю, не злись. Так что же он?
– Ну, он спросил, как я живу, и так далее. А потом сказал, что вполне полагается на меня, потому что хорошо помнит меня по тем временам… по работе на кафедре… и что я мог бы ему помочь. И предупредил, что это очень опасно.
– Да в чем опасность-то? Взрывы у него, что ли, бывают?
– Взрывы? Не думаю… Еще он сказал, что берет с меня слово – молчать, что бы ни случилось, и не вмешиваться, а только выполнять его поручения.
– Это дело, по-моему, плохо пахнет, вот что! – Роже сел и свесил ноги через парапет. – Опасность, тайны какие-то, молчи как убитый. Что он – фальшивомонетчик, что ли?
Альбер молчал.
– А насчет платы ты с ним уговорился? – спросил Роже.
– Нет… я об этом не подумал…
– Вот, пожалуйста! Гениям, конечно, не до этого.
– Он сказал, что ночевать придется у него. И работать день и ночь.
– И ты согласился?! – Роже побагровел от возмущения. – Нет, посмотрите на этого олуха!
– Можно подумать, что у меня есть выбор, – сказал Альбер.
– По сравнению с такой штукой? Конечно, есть! Разбей первую попавшуюся витрину и сядь в тюрьму. Можешь мне поверить – это безопасней, чем твоя затея.
– Послушай, Роже, – терпеливо сказал Альбер. – В тюрьме сидеть я не хочу. А нейрофизиология – это моя профессия. И я ее люблю. Все эти годы я мечтал, что найду работу по специальности. А тут еще – такой руководитель, как профессор Лоран.
