На этом месте рассказа вошла Мирзоза.
– Ваша стыдливость, всегда неуместная, – сказал Мангогул, – лишила вас очаровательного рассказа. Я хотел бы, чтобы вы мне сказали, к чему это лицемерие, свойственное вам всем – и добродетельницам и распутницам. Смущают ли вас известного рода факты? Нет, так как вы с ними хорошо знакомы. Или здесь дело в словах? По правде сказать, это уж совсем непонятно. Если смешно краснеть от поступка, не бесконечно ли смешнее краснеть от слов, его обозначающих? Я без ума от островитян, о которых идет речь в этом драгоценном дневнике. Они все называют своими именами, язык их прост, и понятия о честном и бесчестном гораздо определеннее.
Мирзоза
Женщины там ходят одетые?
Мангогул
Конечно. Но не из приличия, а из кокетства. Они прикрываются для того, чтобы возбуждать любопытство и желания.
Мирзоза
И это, по-вашему, вполне соответствует хорошим нравам?
Мангогул
Несомненно.
Мирзоза
А я сомневаюсь.
Мангогул
О, вы всегда во всем сомневаетесь!
Беседуя таким образом, он небрежно перелистывал дневник:
– Есть тут обычаи в высшей степени странные, – говорил он. – Смотрите, вот глава о наружности туземцев. Тут нет ничего, чего бы вы не могли слышать при вашей исключительной стыдливости. Вот другая – о туалете женщин: она совсем в вашей компетенции и могла бы послужить вам на пользу. Вы не отвечаете! Вы никогда не доверяете мне.
– Разве я не права?
– Надо будет отдать вас в руки Сиклофила, чтобы он вас отвез к своим островитянам. Клянусь, вы вернетесь оттуда совершенством.
– Мне кажется, что я и теперь совершенство.
– Вам так кажется! А между тем я не могу сказать ни одного слова, которое вы выслушали бы внимательно. Однако вы были бы гораздо лучше, и я бы гораздо лучше чувствовал себя, если бы я всегда мог говорить, а вы всегда меня слушали.
– А зачем вам нужно, чтобы я вас слушала?
– В конце концов, вы правы. Ну, хорошо, отложим до сегодняшнего вечера, до завтра или до другого дня главу о наружности наших островитян и о туалете их женщин.
Глава девятнадцатая
О наружности островитян и о женском туалете
Это было после обеда. Мирзоза сидела с вязаньем, а Мангогул, растянувшись на софе, с полузакрытыми глазами, молча занимался пищеварением. Прошел добрый час в молчании и покое, когда, наконец, султан обратился к фаворитке:
– Расположена ли сударыня выслушать меня?
– Смотря по тому, о чем вы будете говорить.
– Но, в конце концов, не все ли мне равно, слушаете вы меня или нет, как вы изволили разумно и справедливо заметить?
