Внезапно Эванс схватила руку Кэтрин:
– Тяжело, да?
– Да, – сказала Кэтрин, – тяжело.
Она знала, как держать себя с сестрой Эванс. Они были немногословны, так как понимали друг друга с полуслова, а порой молча обменивались мыслями, не высказывая их вслух.
– Я думаю, что могу это сказать, – продолжала Эванс, – я заплатила за это право: я ненавижу войну.
Кэтрин коротко усмехнулась.
– Но мы не воюем.
– Разве вы не заметили, – сказала Эванс, – что послевоенное время – это время подготовки к новой войне?
– Надеюсь, что войны больше не будет, – ответила Кэтрин банально.
– Вот именно, надейтесь! – бросила Эванс. – Это не утомляет.
В тоне сестры Эванс прозвучала оскорбительная нотка, но Кэтрин не рассердилась. В течение двух месяцев, что Патриция лежала в постели, мысль о войне ежедневно приходила в голову Кэтрин. Генерал Брент выразил сожаление о том, что американские граждане пострадали от последствий взрыва. Обычно эта зона посещалась только японскими рыбаками. И, кроме того, периметр был установлен со всей серьезностью. В конце концов, если и была допущена ошибка, никто не мог подумать, что жертвой окажется яхта, подобная «Мэри-Анне».
– Одним словом, – сказала Кэтрин медленно, – вы не были уверены в своих расчетах.
– Нет, мы были уверены. У нас была двойная гарантия безопасности: во-первых, наши расчеты, во-вторых, убеждение в том, что ошибка, всегда возможная при испытаниях нового оружия, не скажется настолько большой.
– Мне говорили, что на Маршалльских островах тоже были пострадавшие.
– Это прискорбно, – сказал генерал. Но было видно, что это его не слишком беспокоило.
Возвращаясь в то утро к Патриции, Кэтрин пыталась все это осмыслить.
– Скажите, Эванс, разве в болезни и смерти не все люди равны?
– Конечно, нет.
– Что вас заставляет так думать?
– Я так чувствую сердцем, – не задумываясь, ответила Эванс. – Различную цену людям придает наличие или отсутствие богатства, умение помочь товарищу, благородство и, конечно, многое другое. Это зависит от разных обстоятельств.
– Если бы пришлось выбирать между американцем и японцем, кого бы вы спасали?
– Какой глупый вопрос! Конечно, более достойного, и при возможности – обоих.
– Пойдемте, – сказала Кэтрин, – Патриция нас ждет.
Кэтрин вела странный образ жизни. Бромфилды стали ей далекими, не интересовал ее и доктор Том, погруженный в сложные исследования и с отчаянием искавший способы лечения Патриции. Зловещая комната, где лежала Патриция, была центром ее существования. Она спала на диване, дыхание Патриции регулировало ее жизнь. Все, что существовало прежде, терялось в густом тумане. Любящий Бронсон, Брандт, ежедневно звонивший и появлявшийся время от времени на час-два в зависимости от расписания самолетов, дом в Калифорнии, желтые диваны, отражающиеся в зеркалах… Забыто все, что не связано с Патрицией. Целых два месяца она не была у парикмахера и совсем перестала заниматься собой. Ее лицо было освещено только страданием.
