Мы старались поддерживать хорошие отношения с китайцами-чиновниками; наиболее благоразумные из них все больше склонялись к убеждению, что оккупация Циндао была для них благословением неба. Китайцы признали нас и явно склонялись на нашу сторону. Они ставили нас выше англо-саксов, возможно, потому, что сами были народом древней культуры. Я не считаю, что до войны мы отставали в реальных достижениях от англо-саксов; это относится и к колонизационной деятельности, в том числе и в Африке, где администрация могла бы, правда, действовать с большим размахом. Я не мог пойти на то, чтобы признать, будто имеется какая-либо мировая миссия, которую мы не могли бы выполнить лучше англо-саксов, если бы только были созданы необходимые материальные предпосылки. В немце было еще нечто от выскочки, и он не проявлял такой самостоятельности, как англо-сакс. Однако у нас все делалось так основательно, во всем царил такой порядок, что, несмотря на распоряжения сверху, рассчитанные лишь на мгновенный эффект, наши достижения распространялись само собой и на такие области, которые англичане считали своей монополией, например область колонизации, ибо с нами было еще немецкое трудолюбие.
Возвышение Циндао было, впрочем, скачкой с препятствиями особенно потому, что будущее сулило дальнейшее ускорение темпов развития. Немцы, проживавшие в Китае, стали селиться в Циндао и привыкали рассматривать этот город как центр германизма.
Сердце флота было расположено к заграничным немцам еще с того времени, как Штош в начале своей деятельности поставил перед ним цель изучения мира и сближения с немцами, жившими на чужбине. Как мало патриотизма проявляли эти последние в периоды нашего бессилия!
Во время войны 1870 года лишь один немец, живший в английском Гонконге, – г-н Зибс из фирмы Зимсен – осмелился признать свою национальную принадлежность; большинство других поступило, как тот герр Шварцкопф, который превратился в мистера Блэкхеда{55}. В общем, если отбросить Европу, германизм удержался собственными силами только в странах Латинской Америки, хотя в корне ошибочный рескрипт Гейдту от 1859 года ограничил эмиграцию в эти страны, направив ее в Северную Америку; автор рескрипта думал, что проявил этим отеческую заботу о благе эмигрантов, но зато мы потеряли их как немцев. Когда в 1900 году министерство графа Бюлова предложило отменить, наконец, этот рескрипт, в его защиту раздалось еще несколько голосов.
