— Если с глазом что-то случится, — продолжал главный, — если потеряешь его или разобьешь…
Он снова смолк и пристально посмотрел на моего отца сквозь прорези капюшона.
— То заплатишь собственным глазом, — закончил он.
Шесть капюшонов кивнули как один.
— Понимаю, — сказал мой отец, который до этого не знал о таком очень суровом условии.
— Тогда до завтра, — сказал главный.
— Да, — ответил мой отец. — До завтра.
Выйдя из амбара в темень деревенской ночи, Эдвард в глубокой задумчивости направился к светившимся вдалеке огням Оберна. Он не знал, что ему делать. Неужели они и правда заберут его глаз, если он не сумеет вернуть им завтра стеклянный? В странную историю он попал. Шагая к городу, он, сжимал шкатулку в правой руке, а левой касался своих глаз, одного и другого, раздумывая, каково это — остаться с одним глазом и что, если он сдержит клятву, данную старой женщине, его подстерегает такая опасность. Он понимал, что, возможно, те люди в капюшонах не собирались лишать его глаза, но все же, если есть хотя бы десять шансов против ста или даже один, что это случится, стоит ли так рисковать? В конце концов, его глаз настоящий, живой, а глаз старой женщины всего лишь стеклянный…
Он просидел возле глаза всю ночь, глядя в его блестящую голубизну, пока утреннее солнце не поднялось над макушками деревьев, показавшись ему сияющим глазом какого-то забытого бога.
При дневном свете амбар выглядел иначе — не таким страшным. Обыкновенный старый амбар с дырявыми стенами — дыры заткнуты клоками сена, вылезающими наружу, как перо из подушки. Рядом коровы, щиплющие траву, старая гнедая лошадь, привязанная к изгороди. Эдвард нерешительно остановился у ворот амбара, потом толкнул их, на сей раз они заскрипели не так жутко.
— Ты опоздал, — раздался голос.
Эдвард посмотрел в глубь амбара, но не увидел никаких фигур в капюшонах — только шестерых студентов колледжа, приблизительно его возраста и похоже одетых: мокасины, штаны цвета хаки, легкие голубые хлопчатые рубашки.
— Ты опоздал, — прозвучало снова, и Эдвард узнал вчерашний голос. Это был голос сидевшего в середине, главного. Эдвард долгим взглядом посмотрел на него.
— Извини, — сказал Эдвард. — Нужно было навестить кое-кого.
— Где глаз? — спросил главный.
— Здесь, — ответил Эдвард.
— Тогда давай его сюда.
Эдвард протянул главному шкатулку, и тот, когда остальные сгрудились вокруг него, открыл ее.
Они заглянули внутрь и надолго замерли, потом все разом повернулись к Эдварду.
