Эти маленькие, словно проволочные человечки сразу понравились Зуге. Их черты лица были почти восточными — раскосые глаза и высокие скулы. Вопреки внешнему впечатлению, они были в большей степени африканцами, чем любые чернокожие из других племен. Готтентоты населяли берега Столовой бухты, когда там появились первые мореплаватели, и быстро переняли обычаи белого человека, а еще быстрее — его пороки.
Майор вышел из положения, выбрав лишь одного солдата. Возраст этого человека нельзя было определить по лицу, ему могло быть и сорок лет, и восемьдесят. Кожа его напоминала папирус, ветер и пыль вытравили на ней глубокие морщины, но черные перцовые зернышки волос нигде не были тронуты серебром.
— Я учил капитана Гарриса охотиться на слонов, — похвастался он.
— Когда это было? — спросил Зуга, ибо Корнуоллис Гаррис был одним из самых знаменитых старых охотников Африки. Его книга «Охота на диких зверей Африки» стала классикой этого жанра.
— Я водил его в Кашанские горы.
— Экспедиция Гарриса в Кашанские горы, которые буры теперь называют Магалисберг, состоялась в 1829 году, тридцать один год назад. Значит, если маленький готтентот говорит правду, ему от пятидесяти до шестидесяти лет.
— Гаррис не называл твоего имени, — сказал Зуга. — Я внимательно читал его отчет.
— Ян Блум — так меня тогда звали.
Зуга кивнул. Блум был одним из самых смелых охотников Гарриса.
— Тогда почему теперь тебя зовут Ян Черут? — спросил Зуга.
— Иногда человек устает от имени, как от женщины, и тогда ради здоровья или жизни он меняет и то, и другое.
Ян Черут был ростом с винтовку «энфилд» военного образца, она казалась частью его маленького высохшего тела.
— Подбери еще девять человек. Лучших, — велел ему Зуга.
Сержант Черут привел их на борт, когда канонерская лодка разводила пары в котлах.
У каждого новобранца на плече висел «энфилд», за спиной в ранце лежали нехитрые пожитки, в подсумках на поясе — по пятьдесят патронов.
Чтобы их достойно встретить, не хватает только «Марша мошенников» [6], кисло подумал Зуга, глядя, как они поднимаются на палубу. Готтентоты одаривали его ослепительными улыбками и отдавали честь так рьяно, что чуть не валились с ног.
Сержант Черут выстроил всех у планшира. Их мундиры, когда-то ярко-алые, непостижимым образом трансформировались в десять разных оттенков, от линяло-розового до глинисто-рыжеватого, и пехотные шапочки без полей на каждой усыпанной перцовыми зернышками волос голове были заломлены иначе, чем у соседа. На тощих голенях красовались грязные обмотки, босые коричневые пятки дружно шлепали по дубовой палубе. Черут скомандовал: «Смирно!» — и они замерли с винтовками на плече и счастливыми ухмылками на плутовских физиономиях.
