Потом он обратился к Зуге:
— У меня есть приказ адмирала Кемпа доставить вас и вашу экспедицию в Келимане. Не сомневаюсь, что после ваших предыдущих попутчиков вы найдете мое общество утомительным. — Капитан демонстративно отвернулся и посмотрел туда, где в полукилометре на вспененных ветром волнах покачивался на якоре «Гурон». Проследив за капитанским взглядом, Зуга впервые беспокойно заерзал. Кодрингтон продолжал: — Как бы то ни было, буду вам признателен, если вы подниметесь на борт моего судна до послезавтрашнего полудня. В тот день я ожидаю хорошего прилива и намереваюсь покинуть бухту. А теперь извините. Я должен вернуться к управлению кораблем. — Без приличествующих формальностей, не подав руки на прощание, лишь кивнув, Кодрингтон отвернулся к ожидавшим его мичманам, и обворожительная улыбка Зуги исчезла. Он разозлился на столь краткое прощание, его лицо потемнело от гнева
— Ну и наглец этот парень, — прорычал он. обращаясь к Робин. Поколебавшись секунду, он отрывисто бросил: — Пошли, нам пора. — Зуга повернулся, пересек палубу и спустился на водоналивной лихтер, но сестра не двинулась с места.
Она молча ждала, пока капитан закончит разговор с боцманом. Он поднял глаза и, увидев ее снова, сделал вид, что удивился.
— Капитан Кодрингтон, мы покинули «Гурон» по моему настоянию. Именно поэтому мы ищем другое попутное судно. — Робин говорила громким хрипловатым голосом, но в ее тоне слышалась такая сила чувства, что он заколебался. — Вы были правы. Этот корабль невольничий, а Сент-Джон — рабовладелец. Я это выяснила.
— Как? — спросил Кодрингтон внезапно изменившимся тоном.
— Сейчас я не могу рассказать. Мой брат…
Робин взглянула в сторону лихтера, ожидая, что он вот-вот появится снова. Зуга дал ей точные указания, как она должна вести себя с капитаном.
— Сегодня днем я буду на пристани в Роджер-Бей, — торопливо добавила она.
— Во сколько?
— В три часа. — Робин отвернулась, приподняла юбки выше лодыжек и поспешила к борту.
Адмирал Кемп сидел в огромном резном кресле, которое младшие офицеры прозвали «троном». Он терял терпение. На фоне громадной спинки его старческое тело казалось еще немощнее. Плечи были слишком узки для изобильного золотого шитья, что украшало его мундир. Чтобы усидеть на месте, он вцепился в подлокотники кресла. Этот молодой офицер выводил его из себя.
Клинтон Кодрингтон склонился перед ним и говорил тихо, но настойчиво, подчеркивая каждую мысль жестами изящно очерченных рук. Адмирал находил избыточную энергию и энтузиазм капитана «Черного смеха» утомительными. Он предпочитал людей не такого деятельного склада, на которых можно положиться, зная, что они в точности исполнят букву приказа и не пустятся в рискованные импровизации.
