Девушка подбежала к шарфу и принесла его Майклу. Он развязал узел и, криво ухмыльнувшись, вынул серебряную флягу, открутил пробку и поднял флягу к небу. Белые зубы Эндрю сверкнули в открытой кабине, и он поднял руку в летной перчатке, а затем развернулся в сторону аэродрома.
Майкл поднес флягу к губам и сделал два глотка. Глаза затуманились слезами, и он задохнулся, когда божественная жидкость, обжигая, потекла в горло. Когда опустил флягу, девушка продолжала наблюдать за ним, и он предложил флягу ей.
Но та замотала головой и серьезно спросила:
— Anglais?[31]
— Qui… Non — Sud Africain.[32] — Голос его задрожал.
— Ah, vous parlez anais![33] — Она впервые улыбнулась, и это было почти такое же ошеломляющее открытие, как жемчужного цвета маленькие ягодицы.
— A peine[34], — быстро отказался Майкл, чтобы избежать потока хорошей французской речи, который, как он знал по собственному опыту, утвердительный ответ вызывал бы на его голову.
— Вы имеете кровь. — Ее английский был ужасающим, и только когда она указала на его голову, он понял.
Поднял здоровую руку и коснулся запекшейся крови, вытекшей из-под шлема. Изучающе посмотрел на свои испачканные кровью пальцы.
— Да. Боюсь, что ее несколько ведер.
Шлем спас от серьезной травмы, когда голова ударилась о край кабины.
— Pardon?[35]
— J'e n ai beacoup[36], — прервал ее Майкл.
— Ах, так все же вы говорите по-французски! — И захлопала в ладоши в милом непосредственном порыве восторга, взяв его за руку жестом собственницы.
— Иди сюда, — щелкнула пальцами девушка, подзывая жеребца. Тот щипал траву и делал вид, что не слышит. — Viens ici tout de suite, Nuage! — Она топнула ногой: — Иди сюда сию минуту, Облако!
Жеребец сорвал еще один большой пучок травы, чтобы продемонстрировать свою независимость, а затем бочком не спеша подошел к ним.
— Пожалуйста, — попросила наездница, и Майкл, сделав стремя из своих сложенных рук, подбросил ее в седло. Она была очень легкой и проворной.
— Садитесь на коня. — Девушка помогла ему устроиться сзади на широком крупе жеребца. Взяла одну руку Майкла и положила себе на талию. Ее тело под пальцами было упругим, и он чувствовал его жар сквозь ткань.
— Tenez, держитесь! — И жеребец легким галопом поскакал к воротам на том конце поля, что был ближе всего к шато.
Майкл оглянулся на дымящиеся обломки своего «сопвича». Остался лишь мотор, а дерево и полотно сгорели. Летчик испытал чувство глубокого сожаления оттого, что самолет уничтожен: вместе они пережили многое.
