И снова самолет подбросило вверх, а гудящие и шипящие, кусочки стали разорвали фюзеляж снизу. Пока Майкл всеми силами старался не потерять управление в этом втором беспорядочном подъеме и падении, пол его кабины был целиком вырван, так что стала видна земля внизу, а арктическо-холодный, воющий ветер ворвался под шинель, полы которой колыхались как волны.
Майкл удерживал машину в горизонтальном положении, но самолет был сильно поврежден. Что-то болталось под фюзеляжем, стучало и хлестало по нему; к тому же самолет кренился на одно крыло, и управлять им приходилось прилагая огромные усилия; хорошо, что, по крайней мере, он, наконец был недосягаем для огня зенитных орудий.
Потом сбоку пристроился Эндрю, озабоченно вытягивавший шею, чтобы лучше видеть, и Майкл, улыбаясь, победно крикнул ему. Эндрю знаками пытался привлечь внимание и большим пальцем руки показывал: «Возвращаемся на базу».
Майкл огляделся. Пока он восстанавливал контроль над самолетом, они с ревом ушли севернее, еще глубже на германскую территорию. Пронеслись над пересечением дорог, забитым гужевым и моторизованным транспортом, напугали серо-полевые фигурки, разбежавшиеся в поисках укрытия по кюветам. Майкл, не обращая на них внимания, продолжал крутиться в кабине, а в трех милях, за плоскими и ничем не выделяющимися зелеными полями, над грядами холмов, в воздухе все еще невозмутимо плавал второй аэростат.
Майкл ответил Эндрю резким отрицательным жестом, указывая на оставшийся аэростат и как бы говоря: «Нет — продолжаю атаковать».
Эндрю опять настойчиво сигнализировал: «Возвращаемся на базу» — и, показывая на машину Майкла, провел рукой по горлу: «Опасность».
Майкл глянул вниз сквозь дыру под ногами, пробитую в полу кабины. Стучало, вероятно, одно из колес шасси, болтавшееся на растяжке. Пули изрешетили крылья и корпус самолета, а полоски порванной ткани трепетали подобно буддистским молитвенным флагам в потоке воздуха, обтекавшем самолет, но лероновский мотор продолжал сердито рычать, все еще работая на полную мощь, без остановки или сбоя, в воинственном ритме.
Эндрю снова подал сигнал, требуя, чтобы Майкл летел в обратную сторону, но тот коротко взмахнул рукой: «Следуй за мной!» — и бросил «сопвич» вверх через крыло, развернув его в крутом вираже, что привело к перегрузке на поврежденную машину.
Майкл был целиком захвачен восторгом боевого безумия, дикой страсти неистового древнего воина, для которого угроза смерти или страшной раны не имела значения. Зрение обострилось до неестественной ясности, и он управлял раненым «сопвичем» так, как будто бы самолет был продолжением его собственного тела. Майкл напоминал то ласточку, которая, пролетая над водой, пытается попить на лету — настолько легко он почти касался живых изгородей и стерни на полях одним оставшимся колесом шасси, то сокола — настолько жестоким был его немигающий взгляд, когда он мчался к тяжело опускавшемуся аэростату.
