2. Я назвал бы его Наполеоном, но Наполеон пришел к власти ценой вероломства и через море крови. Он же ни разу не нарушил своего слова. Я назвал бы его Кромвелем, но Кромвель был только солдат, и государство, им основанное, ушло вместе с ним в могилу. Я назвал бы его Вашингтоном, но великий виргинец держал рабов. Этот же человек скорее поставил бы на карту судьбы империи, чем допустил работорговлю. Сегодня вы читаете историю, ослепленные предрассудками. Через 50 лет, когда восторжествует правда, Клио, поставившая Фокиона в пример греку, Брута — римлянину, Гемпдена — британцу, Лафайета — французу, избравшая Вашингтона как совершенное воплощение цветущего утра нашей цивилизации, а Джона Брауна как зрелый плод ее полудня, — муза истории напоит перо солнечным сиянием и напишет на голубом просторе над нами имя солдата, государственного деятеля и мученика — Туссена-Лувертюра. (Уиндел Филлипс)
3. В жизни любому человеку, где бы он ни находился и ни работал, предоставлена буквально безграничная возможность приносить людям добро. Помочь старику перейти в опасном месте шумную автомагистраль, пропустить вперед в очереди женщину с ребенком или инвалида, уступить им место в транспорте, подать руку прохожему на обледенелом тротуаре, сказать сердечное слово ободрения удрученному товарищу, заслонить от наскоков уличного хулигана девушку, сходить в аптеку за лекарством для занемогшего соседа, разделить чье-то горе и подставить свое плечо в чьем-то несчастье — поистине нет числа случаям, предоставляемым нашим пестрым и разнообразным бытием, когда один человек может и должен оказать услугу другому! Главное — не проходить мимо, не отворачиваться, не отводить в сторону глаз, если кто-то поблизости явно нуждается в вашей помощи: ведь завтра в его положении можете оказаться вы сами. Как ни скромно сделанное вами доброе дело, оно оставит приятный след прежде всего в собственной вашей душе и принесет вам ни с чем не сравнимое чувство нравственного удовлетворения. (В. Ткаченко)
4. Дорогие товарищи!.. Так называемая сильная рука всегда готова зловеще прирасти к рыхлому телу слабой экономики. Если нет демократии экономики, то демократия всегда под угрозой. Недемократичность экономики объясняется прежде всего культом личности, который у нас никогда не прекращался, — культом личности государства… Документ, зачитанный здесь от имени нашего многострадального крестьянства, — это крик самой земли, насилуемой бесконечными противоречащими друг другу постановлениями, как ей, земле, надлежит жить, что она, земля, должна делать, а чего не должна. Культ личности государства отрицательно сказался и на промышленности, давно ставшей не только долгостроем, а вечностроем счастливого будущего… Мостовики добавляют в строительный раствор соли, чтобы раствор схватился. Но если в спешке кладут слишком много соли, то она затем разъедает железную арматуру. Наша экономика похожа на такой пересоленный, разъедаемый коррозией мост, чьи бесконечные ремонты переросли стоимость самого моста. Отраслевые министерства похожи на раздутые ремстройконторы, а Госплан похож иногда на гигантское ателье по мелкому ремонту платья голого короля… (Е.А. Евтушенко)
