В тот момент я находился на мостике. Мостик не пострадал, но взрыв причинил такие повреждения, что мы потеряли цель. Кабели приборов наведения оказались перебитыми. Энергия у нас оставалась, однако мы не могли навести орудия. Еще один выстрел, и нам всем пришел бы конец: этого не случилось лишь потому, что «Потрошителю» требовалось время для перезарядки своей пушки.
Непосредственно в тот миг – и еще минуту или две – мне ничто не угрожало. В отличие от твоей матери. Она находилась у пульта наведения, ее пост был возле целеулавливателя. И именно туда ударил луч «Потрошителя». Разумеется, все приборные отсеки располагаются в центре корабля, а не сразу под обшивкой, но луч ударил с такой силой, что не только проделал в борту пробоину, но и нарушил герметичность внутренних переборок. Сварные швы лопнули, и отсек наведения стал терять атмосферу.
Она могла спастись – у нее была на это минута, а то и две. Утечка воздуха происходила не слишком быстро. Твоя мама имела возможность выбраться из отсека и закрыть за собой люк до того, как он был бы задраен автоматически, в аварийном режиме. Но она осталась за приборной панелью. Пока в отсеке оставалось хоть немного воздуха, она пыталась восстановить работу системы наведения и найти цель, чтобы дать нам возможность сражаться.
И ей это удалось, Мори. Вот почему «Непримиримый» уцелел, вот почему я здесь и сейчас говорю с тобой. Он успела поймать цель. Мы ударили по «Потрошителю» всеми огневыми средствами. Ему пришлось маневрировать, а растрачивая энергию на маневры, он не мог пустить в ход свою протонную пушку. Мы не смогли его задержать, но он улетел, получив серьезные повреждения.
А твоя мама погибла. К тому времени, когда она починила прибор, аварийная автоматика уже намертво задраила люк, отрезав разгерметизированный отсек. Ей было не выйти.
Ты знаешь, Мори, смерть в вакууме страшна. Но для меня смерть твоей мамы была прекрасна, как прекрасна была она сама. Она отдала жизнь за своих товарищей. Случись мне умереть так, я буду этим гордиться. И еще я твердо обещаю тебе… – В этот миг, несмотря на слезы, Дэйвис Хайленд стал прежним, истинным орлом с сильными руками и уверенным голосом. – Обещаю, что никто в Службе безопасности не успокоится, пока мы не отомстим за ее гибель. Мы остановим зверства «Потрошителя» и ему подобных. Мы будем безжалостно преследовать всех пиратов, этих извергов рода человеческого.
К тому времени, когда он закончил рассказ, Мори уже приняла решение тоже стать копом. Она слишком стыдилась себя, чтобы сделать какой-либо иной выбор. Ей казалось – хотя, будучи облеченным в слова, это чувство утрачивало правдоподобие, – что причиной смерти матери была ее тайная обида. Поэтому она убеждала себя в том, что ее долг перед миром, отцом, матерью и собой состоит во вступлении в ряды защитников человечества. Но то были лишь слова. Истина сводилась к попытке самообмана и самоотречения.
