Яков Иваныч окликнул ее; было уже время начинать часы. Она умылась, надела белую косыночку и пошла в молельную к своему любимому брату уже тихая, скромная. Когда она говорила с Матвеем или в трактире подавала мужикам чай, то это была тощая, остроглазая, злая старуха, в молельной же лицо у нее было чистое, умиленное, сама она как-то вся молодела, манерно приседала и даже складывала сердечком губы.
Яков Иваныч начал читать часы тихо и заунывно, как он читал всегда в Великий пост. Почитав немного, он остановился, чтобы прислушаться к покою, какой был во всем доме, и потом продолжал опять читать, испытывая удовольствие; он молитвенно складывал руки, закатывал глаза, покачивал головой, вздыхал. Но вдруг послышались голоса. К Матвею пришли в гости жандарм и Сергей Никанорыч. Яков Иваныч стеснялся читать вслух и петь, когда в доме были посторонние, и теперь, услышав голоса, стал читать шепотом и медленно. В молельной было слышно, как буфетчик говорил:
- Татарин в Щепове сдает свое дело за полторы тысячи. Можно дать ему теперь пятьсот, а на остальные вексель. Так вот, Матвей Васильич, будьте столь благонадежны, одолжите мне эти пятьсот рублей. Я вам два процента в месяц.
- Какие у меня деньги! - изумился Матвей. - Какие у меня деньги!
- Два процента в месяц, это для вас как с неба, -объяснял жандарм. - А лежавши у вас, ваши деньги только моль ест и больше никакого результата.
Потом гости ушли, и наступило молчание. Но едва Яков Иваныч начал опять читать вслух и петь, как из-за двери послышался голос:
- Братец, позвольте мне лошади в Веденяпино съездить!
Это был Матвей. И у Якова на душе стало опять непокойно.
- На чем же вы поедете? - спросил он, подумав. - На гнедом работник свинью повез, а на жеребчике я сам поеду в Шутейкино, вот как кончу.
- Братец, почему это вы можете распоряжаться лошадями, а я нет? спросил с раздражением Матвей.
- Потому что я не гулять, а по делу.
- Имущество у нас общее, значит, и лошади общие, и вы это должны понимать, братец.
Наступило молчание. Яков не молился и ждал, когда отойдет от двери Матвей.
- Братец, - говорил Матвей, - я человек больной, не хочу я имения, бог с ним, владейте, но дайте хоть малую часть на пропитание в моей болезни. Дайте, и я уйду.
Яков молчал. Ему очень хотелось развязаться с Матвеем, но дать ему денег он не мог, так как все деньги были при деле; да и во всем роду Тереховых не было еще примера, чтобы братья делились; делиться разориться.
