Каково было бы удивление Эдуарда Генриховича, узнай он о том, что Сивый уже второй год работает на заместителя начальника местной милиции. Удивился бы Гофман потому, что в преступной среде, где Сивый ранее занимал достойное положение, он всегда слыл человеком правильным и надежным. А «купил» его Костычев просто. Любимый внук и единственный на этом свете родственник Сивого Алексей попался на банальной краже. Вроде бы пустяк – несколько лет условно, но полковник не упустил своего шанса, обещая навесить на Сурко-младшего столько всего, что хватило бы надолго упрятать того за решетку. Перспектива никогда больше не увидеть любимого человека сломала Сивого, и он согласился на сотрудничество с Костычевым в обмен на свободу внука.
Именно Сивый доложил полковнику о намечающейся операции, о которой самому Сивому рассказал Топор, уважавший заслуженного старика.
* * *
К назначенному времени в загородную виллу Гофмана начали прибывать вызванные лица.
Первым прибыл Мурат-Кули Карраев, туркмен по национальности, директор рыночного комплекса, одновременно руководящий всем, что связано с доставкой и распространением наркотиков.
Следом, с разницей в пять минут, – Коротков Вениамин Александрович, директор фирмы «Гарпун», официально поставлявший рыбопродукты на рынок Карраева.
Последним прихал адвокат Гофмана, Борис Иосифович Огаревич.
Прибывающих встречали Хан, или Владимир Губин, в прошлом известный спортсмен, – начальник личной охраны Гофмана, и Виктор Столыпин, помощник-референт хозяина.
Огромные, старинной работы часы пробили ровно 22.00. Дверь, откуда должен был появиться босс, оставалась закрытой. В помещении установилась глубокая, нервная тишина. Ощущение чего-то плохого будто витало в воздухе. И чем больше задерживался босс, тем сильнее оно становилось.
Наконец двери распахнулись. В кабинет стремительно вошел высокий худощавый мужчина, лет пятидесяти с небольшим. Густые черные волосы, уложенные в аккуратную прическу. Такие же черные, слегка прищуренные глаза. Нос с горбинкой. Ниточка рта. Одет он был также во все черное: от легкого свитера до начищенных до зеркального блеска полуботинок. На длинных музыкальных пальцах – ни одного перстня или кольца. Тщательно и красиво обработанные ногти. Это и был Эдуард Генрихович Гофман. Все его движения были резки. Он энергично подошел к столу. Встал, опершись на него. Следовавший по пятам один из двух телохранителей быстрым движением успел убрать кресло. Затем оба охранника встали за спиной хозяина, скрестив сильные руки на груди.
