После войны, после истфака МГУ и многих других историй работал я в издательстве «Наука». Выпускал книгу Ивана Степановича Конева «Записки командующего фронтом. 1943—1944". Приехал к нам Иван Степанович. Директор вызвал главного редактора, другое начальство и меня – редактора книги. Иван Степанович сидит у одного торца стола, я – у другого. Он в упор меня рассматривает. Так, что я чувствую себя неловко. Встали. Иван Степанович смотрит на меня. Я ему говорю:
– Иван Степанович, я с Вами был семнадцатого октября под Калинином.
– Слушай, я ведь тебя помню. Ты ходил в лыжной вязаной шапочке.
Меня поразила его память. Столько прошло, и я стал совершенно иной.
Работали над книгой. Как-то я с ним заспорил:
– Я ведь сам там был…
– Ну, раз сам был – другое дело.
Его адъютанты побелели со страху. Один из них, полковник Молодых, говорит мне потом: «Как ты можешь спорить с ним…»
Иван Степанович относился ко мне очень хорошо. Раз я уходил от него с Грановского. Он подает мне пальто: «Слушай, у тебя есть хорошие перчатки? Возьми мои меховые…». Увидав, что я подкашливаю, принес «боржоми»: «Ты пей боржомчик, пей».
У него дочь тоже работала в издательстве. Он шутил:
– У тебя в моем доме есть очень хороший адвокат.
– Кто же?
– Моя дочь. Она мне говорит про тебя: «Ты его слушай, он лучше знает».
Когда книга вышла, я привез ему сто экземпляров в Барвиху.
– Посиди, пока я буду подписывать.
Я сел, смотрю, он пишет: «Л. И. Брежневу на память. Конев».
– Ну, а тебе я подпишу несколько иначе.
Игорь Сергеевич достает с полки книгу Конева. Дарственная надпись., Крупный и отчетливый, чуть уже дрожащий почерк какой ставила сельская дореволюционная школа своим ученикам, ставшими потом полковниками, генералами, маршалами:
«Ветерану Велик. От. войны Игорю Сергеевичу Косову.
На добрую память о героических днях войны и сражений на Калининском фронте. Благодарю Вас за мужество и стойкость, проявленные в боях в самые трудные дни войны. Очень признателен за внимание в издании данной книги.
С глубоким уважением,
И. Конев.
18.5.72.»
Иван Степанович сказал как-то нашему главному редактору: «У меня спрашивают, как мы удержались в сорок первом? Сам не знаю, – отвечаю я».
Игорь Сергеевич заметно устал. Речь стала заторможенней, сюжеты извилистее…
… У немцев сродни Коневу был Клюге… У военного человека должно быть чувство – доводить до конца.
Вот, под Мукденом Куропаткин принимал четыре решения. Если бы любое из них довести до конца – была бы победа. А он решения менял – и победили японцы. Куропаткин задолго до русско-японской войны был начштаба у Скобелева. Тот говорил: «Я очень люблю этого человека. Умен и смел, но у него – душа писаря». А самому Куропаткину Скобелев говаривал такое: «Ты будешь хорош на вторые роли, если будешь на первой – разразится катастрофа».
