– Извините, разрешите пройти… – пробормотал кагэбэшник, изучающе глядя на Солнце.
Бригадир с холодным недоумением разглядывал Солнце:
– И вот ради этого ты бросил институт?..
Солнце молча посмотрел вслед удаляющемуся кагэбэшнику.
– …между прочим, ты еще можешь восстановиться. Тема твоего диплома была очень перспективной. Ты бы мог принести пользу людям своей научной работой, – продолжил бригадир.
Саша удивленно глянула на Солнце, на бригадира, а Солнце усмехнулся:
– Чем больше тайн Вселенной остается нераскрытыми, тем больше пользы для людей.
– Меня, Сергей, всегда удивлял твой аполитизм, – неприязненно поморщился бригадир, – я бы даже сказал, нигилизм!
Солнце пожал плечами и, взяв Сашу за руку, пошел в следующий вагон.
– Ты учился с ним в институте? – полюбопытствовала Саша.
– Я думаю, он меня с кем-нибудь перепутал, – безмятежно ответил Солнце.
Саша еще раз обернулась на бригадира. Поезд дернулся, притормозив, и чай из стаканов выплеснулся на него.
А в вагоне, где расположилась система, – безудержное веселье.
Пришли и Саша с Солнцем, и музыканты, и тирольцы, и даже начальник поезда.
Хором допели «Let it be».
– А теперь давайте «зэ энд» Дорз! – просит Скелет.
– Да ну-у, сопли, – протестует Герда. – Давай «Мишель»!
– Старуха, а это не сопли?
– Это – кровавые слезы!
Кореец, озорничая, подобрал на гитаре «Интернационал». Идею приняли на ура, и вот уже музыканты, тирольцы и хиппи поют хором «Интернационал» в рок-обработке, раскачиваясь, аккомпанируя себе на подручных предметах. Причем Малой избрал для этой цели круглую голову тирольца в шапочке и барабанил по ней вилками.
А прилично набравшийся к этому моменту начальник поезда доверительно склонился к Герде:
– …А я ей: ну и что, что пьяный! А она… Э-эх! Не ценит!
– Диалектика… – вздыхала Герда.
– Точно! Не в бровь, а в глаз! – кивал начальник.
Они чокнулись стаканами с красно-коричневой жидкостью.
Герда делала вид, что слушает начальника, а сама пристально следила за Солнцем и Сашей.
А те просто улыбались друг другу. Вокруг них утих шум бесшабашных песен. Только хрустальные колокольчики звенели.
Хуан уставился на Герду, перевел взгляд на Солнце, затянулся неизменной трубкой.
Скелет совал тирольцам целую горсть октябрятских значков, хищно поглядывая на фотоаппарат, висящий на шее одного из немцев.
– Беби Ленин, круто! – убеждал Скелет.
– Я-я, зер гуд! – соглашался немец.
А Малой, стуча кулаком в грудь, каялся перед Макаром:
