— Горацио, — спросила Мария, — что ты там задумал?
Именно это Мария должна была спросить. Хорнблауэр подмывало ответить словами, слышанными им когда-то на «Славе» — «страуса дою» — но он сдержался.
— Помогаю паромщику, дорогая, — спокойно ответил он.
— Ты совсем не думаешь о своем достоинстве, — сказала Мария. Хорнблауэр был женат давно и твердо для себя уяснил: надо выслушать жену и сделать то, что считаешь нужным. Приладив «крылья», они с рулевым и помогавший с берега конюх подтолкнули судно, и оно заскользило к устью туннеля.
— Толкайте, — сказал рулевой, забираясь на левое крыло. Ясно, что легче сохранять небольшую скорость, чем двигаться толчками. Хорнблауэр поспешно устроился на правом крыле. Судно медленно вползало в туннель. Хорнблауэр почувствовал ногами кирпичную облицовку. Упираясь в стену и как бы идя по ней, он толкал судно вперед.
— Крепитесь, сэр, — сказал рулевой — его голова была совсем рядом с головой Хорнблауэра. — Впереди две мили.
Двухмильный туннель, прорубленный в скальных породах Котсуолда! Не зря его называют чудом эпохи. Римляне со всеми их акведуками ничего подобного не построили. Дальше и дальше продвигалось судно вглубь туннеля, темнота сгущалась и стала наконец совершенно непроницаемой — сколько Хорнблауэр ни напрягал глаза, он ничего не мог различить. При входе в туннель женщины принялись болтать, смеяться и кричать, чтоб услышать отраженное от стен эхо.
— Курицы несчастные, — процедил сквозь зубы рулевой.
Теперь все, подавленные темнотой, смолкли — все, кроме Марии.
— Надеюсь, ты не забыл, что на тебе хороший костюм, Горацио, — сказала она.
— Да, дорогая, — ответил Хорнблауэр, радуясь, что она его не видит.
Делом он занимался малодостойным и отнюдь не приятным. Уже через несколько минут он почувствовал, что навес под ним очень жесткий. Потом заболели ноги. Он попытался изменить положение, и тут же понял, что делать это надо осторожно, иначе нарушается плавное движение судна. Рулевой сердито заворчал, поскольку Хорнблауэр не толкнул вовремя правой ногой и паром немного замедлился.
— Толкайте, сэр, — повторил он. Так они и двигались в гипнотическом кошмаре. В кромешной тьме не слышалосьни звука — при такой скорости «Королева Шарлотта» совсем не поднимала волн. Хорнблауэр толкал и толкал. Ноги его ныли. Сквозь подметки башмаков он чувствовал, что кирпич кончился — его ноги упирались в голую скалу, грубо обработанную кирками проходчиков. Это еще усложняло дело.
