«А на другую стену нашего храма я потом вытку ночное озеро с лунной дорожкой»… Девонна все чаще думала – «наш» храм, а не «мой». Она представляла, как они с Яромиром будут сидеть зимой в полутемном зале… Он что-нибудь придумает с очагом, и будет тепло. Свет от светильников упадет на ее гобелены. Девонна нальет в два кубка подогретое вино… Она улыбалась, забывая, что скоро Яромир, может быть, покинет эти места.
Вестница целыми днями не прерывала работы. На этот раз у нее не было в запасе ни веков, ни десятилетий, чтобы не спеша завершить свое лучшее рукоделье. У Девонны болели пальцы, как у земных женщин, которые ткут, чтобы заработать на хлеб. Вестница выходила из-за станка поздним вечером и выбегала ненадолго в сад, чтобы вдохнуть ночную прохладу. Потом, проснувшись еще до рассвета, она пекла Яромиру лепешку и, пока он спал, относила в храм. Возвращалась и снова садилась за работу.
«Это для него… для нас, – думала Девонна. – Здесь только мой дом – а там, на земле, наш с ним».
Иногда Девонна закрывала глаза и начинала видеть, что делается в ее земном храме. Она не всегда заставала Яромира: он выходил во двор по хозяйству. Но когда она видела его, то почти каждый раз он поднимал голову и смотрел вверх. Его взгляд становился все тоскливее.
На третий день Девонна, посмотрев в храм, взяла в руку нить – и рука бессильно опустилась. Вестница больше не могла выносить печальных глаз своего друга-человека. Шалый, положив голову на скрещенные лапы, уныло лежал у его ног. Они оба ждали небожительницу. Девонне показалось, что руки ее отяжелели и не могут справиться с нитью.
Бросив работу, Девонна шагнула в храм.
Хорошо, что мимо храма уже давно никто не ходил. Иначе не один местный житель, охотник или случайный бродяга, видя, что храм изнутри озарен мягким неземным светом, бежал бы прочь в страхе или бормотал бы молитвы, упав на колени во дворе. Девонна освещала храм своим сиянием, сидя на низкой лавке перед ткацким станком. Ее волосы, стремительно летающие над полотном руки и само полотно казались почти белыми.
Увидев, как Яромир тоскует без нее, Девонна перенесла свою работу в храм. Теперь, приходя с утра, она целый день ткала, и, когда Яромир выходил по хозяйству (он все улучшал и пристраивал что-то во дворе, подрезал кусты и расчищал дорожки), он знал: воротившись, увидит в лучах сияния Девонну за ткацким станком и она радостно обернется к двери и улыбнется. По вечерам он разжигал костер; Девонна – уже без сияния – укутавшись от ночной прохлады его плащом, подолгу сидела у огня.
