Однако это было далеко не все. Позволь мне сказать правду. Я думал, что Бертольд Храбрый погиб. Я думал, что его тело лежит где-то неподалеку от пепелища и что я просто не сумел найти его. Я бы и Дизиру не нашел, если бы не плач Оссара; и ничто не могло подобным образом указать мне на местонахождение тела Бертольда Храброго. Будь я с ними там, наверное, я бы убежал при появлении разбойников и, наверное, попытался бы уговорить Бертольда Храброго убежать со мной. Но к тому времени я довольно хорошо знал Бертольда Храброго: он не согласился бы.
Ангриды нанесли ему столь тяжелые увечья, что непонятно, как он вообще остался в живых. Он не мог стоять прямо. Руки у него тряслись, и иногда так сильно, что он едва мог поднести пищу ко рту. Временами он словно повреждался рассудком, забывал вещи, произошедшие совсем недавно, или вспоминал вещи, которые никогда не происходили. Он принимал меня за своего брата Эйбела, и мне приходилось подыгрывать ему; а порой он заставлял меня самого почти поверить в наше родство – и он по-прежнему считал меня братом, когда я вернулся к нему в обличье взрослого мужчины, выше его ростом.
Все это было так, и даже хуже; но Бертольд Храбрый не боялся никого на свете. Разбойники могли убить его и, вероятно, так и сделали, но им просто пришлось. Он не испугался их и наверняка защищал Дизиру и Оссара до последнего.
Итак, Бертольд Храбрый умер.
Он приютил меня, когда мне было некуда идти. Он любил меня как брата и научил всему, что знал сам: как надо пахать, как обращаться с коровами, лошадьми и овцами. Как охотиться и как ставить западни. Как драться копьем, если у тебя нет ничего, кроме копья; и как драться дубинкой, если у тебя нет ничего, кроме дубинки. О стрельбе из лука он знал мало, но все равно научил меня всему, что знал; и он понимал меня, когда я тренировался часами, и помогал мне, чем мог. Когда ты голоден и тебе надо убить зверя, ты должен стрелять очень метко и очень быстро. Когда голоден также человек, которого ты любишь, и тебе надо убить зверя, ты учишься всему прочему: как бесшумно подкрасться поближе, как не наступить на сухую ветку и не промахнуться мимо цели, как преследовать раненого оленя, даже если он не истекает кровью, – поскольку иногда кровотечение бывает внутренним.
Как угадать, куда зверь направится, прежде чем он сам примет решение. Однажды я заставил раненого оленя свернуть к укрытию, в котором прятался сам, и он подошел так близко, что я смог схватить его и повалить на землю. Я научился всему этому быстро и только благодаря Бертольду Храброму. Его убийцам придется иметь дело со мной, а я не стар и не болен.
