Завораживающее зрелище тасуемых карт. Ожидающее нас впереди слово «тусовка». Тусоваться? Тасоваться? Кто это у нас там на тусовке? Как это? Валеты, дамы, шестерки, тузы, короли, джокер, а ты думал - кто? Люди, что ли?
Мы спускались по лестнице. Настасья - в глубокой задумчивости, под впечатлением.
– Ладно тебе. Ничего плохого она не говорила.
– Плохое, по-твоему, что?
– Как - что? Заболеть, помереть, несчастный случай.
Тут под ноги попалась нам доисторическая рыба, мы забыли обо всем, иди ко мне, вечный танец объятий, лететь в пропасть не сходя с места, чтобы доехать до дома и упасть в постель, надо оторваться друг от друга, а нам никак, в лестничное окно стучат нам какие-то привидения, то ли переведенцы, то ли подкопщики, первостроители Петровской эпохи, то ли отребье Вяземской лавры, но нам не до них, мы увязли в рыбьем камне, волшебная несуществующая рыбья кровь ударила в голову и сводит нас с ума.
– Ты сошел с ума, - шепчет Настасья, - отпусти меня, я так тебя хочу, мне больно, ты мое счастье.
– Ты моя дорогая, - отвечаю я, - мне и сходить-то не с чего, у меня и ума-то нет.
Кто-то поднимается по лестнице, вынуждая нас покинуть ступень с зачарованной навагой кембрийской либо теллурской; мы даже не видим расколдовавшего нас, - звеня ключом, он скрывается в стене за дверью.
«В районе Подьяческих остров так узок, что вы легко охватываете взором его ширину, обозримую от реки до канала…»
Набережная Фонтанки услужливо подает нам такси, мы сидим, прижавшись, колено к колену, плечо к плечу, по-военному, сцепив пальцы. На одном из горбатых мостиков набережной Невы я слышу тихий стон Настасьи, ее «ах… а-а…» из сомкнутого рта - не от страха, не от секунды невесомости, секундная цитата петитом космонавтских тренировок, но от одолевающего нас обоих желания. Кажется, в парадную мы почти вбежали, окно на лестнице нараспашку, на лестнице - кленовые листья, считанный фрагмент мириад, шелест, шорох, шум.
Странные слова лепетала она ночами, засыпая: «Ты мой кувшинчик, ты мой бубенчик, ты мой колокольчик, ты моя пироженка…»
«Остров Казанский узок, нейтрален, неуловим, склонен подделываться под соседние острова.
В восточной части доминирующим зданием является Казанский собор, в западной - собор Никольский. Посвящен последний Николе Морскому, что естественно для островитян. В соборе традиционно служат панихиду по морякам, погибшим или пропавшим без вести.
Неподалеку от Никольского собора расположена Театральная площадь с двумя храмами искусств, где царят Терпсихора, Эвтерпа, Мельпомена и Талия, что тоже характерно для эклектического сознания жителей архипелага Святого Петра, совмещающего христианство и язычество, вплоть до шаманизма (естественного на данной широте, генерирующей „шаманский комплекс", географически галлюциногенной). Из призраков на острове Казанском изредка появляются характерные для центральных островов переведенцы и подкопщики, а также деревенщина (они же жители некогда размещавшихся на островах деревень), - видимо, рыбаки и косари из бывшей деревни Гавгуево; замечены были неоднократно и утопленники, в их числе привидения Григория Распутина, утопленной балерины и мастера Бригонция; балерина меняет одежды, часто показывается не в цивильном, а в пачке или тунике, но всегда прижимает к груди маленькую сумочку. Призрак балерины жалобно-агрессивный и почитается за островную Жизель, особенно в белые ночи.
