— Отцы-дознаватели собираются уехать сегодня вечером, как спадет жара, и забрать Мэлина. Мы должны им помешать, он не в себе.
Корвин не испытывал особой любви к оставшемуся в живых брату, но чувство вины, смешанное с чувством справедливости, заставляло вмешаться. Мэлин определенно сошел с ума, и будет слишком жестко карать безумца за то, что он совершил пребывая в здравом рассудке. Корвин поежился, вспоминая, как кричал потерявший брата близнец, такого крика он никогда не слышал и, дай боги, не услышит больше.
Мэлин кричал, пока не сорвал голос, а потом, оцепенев, упал на пол, прижав руки к горлу, на котором проступила багровая полоса, сочившаяся кровью. Прибежавшие на колокольный звон дознаватели так и не смогли привести его в чувство, связали и унесли. Через день он пришел в себя, но не двигался и не говорил, сидел, не шевелясь, уставившись в одну точку.
Ивенна, без малейшего интереса в голосе, спросила:
— Зачем?
— Но ведь они убьют его!
— Он уже мертв. Чем скорее они это сделают, тем лучше. Когда рвется связь, лучше умереть сразу. Ты убил их обоих, Корвин.
— Я не хотел убивать, матушка, он упал на нож! Я просто хотел проучить, чтобы они оставили мою жену в покое!
— Какая теперь разница? Ты убил моих сыновей, Корвин. И не зови меня больше «матушка». Я не твоя мать.
Корвин отступил на шаг — он ждал этого, но надеялся, что Ивенна сможет простить, не сейчас, так потом, когда рана подживет:
— Я понимаю.
— Нет, не понимаешь, — ее равнодушие пугало, — ты не мой сын. Не я тебя родила. Я только вырастила.
Он отступил еще на шаг, уже ничего не понимая:
— Но…
— Я вырастила тебя, чтобы сохранить жизнь своим мальчикам. Твоя мать, наместница, предложила обмен: она отдает сыновей мятежника под опеку Старниса, а я выхожу замуж за ее любовника и выдаю тебя за нашего сына. Иначе… теперь я уже не знаю, что было бы иначе. Наверное, ничего. Но тогда я еще умела бояться.
Щеки Корвина пылали огнем. Он подозревал, что Ванр Пасуаш не его отец, поэтому относился к нему с подчеркнутым почтением, чтобы заставить замолчать сплетников, хотя со слухами бороться — все равно, что эхо в горах ловить. И вот оказывается, что отец — действительно отец, а мать — не мать, а сам он — бастард наместницы. Первый раз со времени дуэли он посмел взглянуть Ивенне в глаза и тут же отвел взгляд, испугавшись холодной пустоты на дне ее зрачков:
— И что теперь?
— Ничего, — она пожала плечами и кивнула на могилы, — он мертв уже давно, а теперь и они. Я возвращаюсь в Суэрсен. А ты останешься здесь. Ты убил его сыновей, так постарайся хотя бы сохранить его герцогство. Прощай.
