Тэйрин досадливо тряхнула головой, забыв, что рискует разрушить прическу — нашли время для своих глупостей! Она сбросила руку Ллина:
— Подумаешь, они знали! За рабынями в Кавдн езжайте, а я сама по себе! — Тэйрин говорила правду: пускай главой рода был ее старший брат, молодой граф Виастро, и он подписал брачный контракт, пускай родители выбрали супруга для дочери — против воли ее замуж бы не выдали. Она сама согласилась: жених всего на шесть лет старше, будущий герцог, говорят, что красив. Чего еще желать? Несмотря на капризный нрав, Тэйрин хотела удачно выйти замуж.
— Тэйрин, — Ллин снова положил руки ей на плечи, — это не шутка. Ты не можешь быть без нас. Подумай — и ты поймешь.
— Без отца и матери могу, без братьев — могу, а без вас — никак!
— Ты должна остаться с нами! — Мэлин эхом вторил брату.
— Да что вы заладили как ученые скворцы! "Остаться с вами" — кем, скажите на милость? Вы что, вдвоем на мне женитесь? Да у вас даже дома своего нет!
— Это не важно.
— Мы заберем тебя.
— Уедем отсюда.
— И где вы такую страну найдете, чтобы два мужа иметь можно было? Или вы меня на каминную полку поставите, любоваться? — Она выскользнула из-под рук кузена, взбила локоны на плечах.
Мэлин посмотрел на брата, Ллин медленно кивнул:
— Ты боишься поступить так, как желаешь. Они заставили тебя — отец, мать, брат.
— Старые глупые порядки: женщина обязательно должна выйти замуж.
— Ты можешь быть свободна, вместе с нами.
— Угу, принадлежать вам. Странная у вас свобода получается. Свобода ото всех! Слышал бы вас отец! — Возмутилась девушка.
— Им незачем знать.
— Мы просто уедем.
— Сегодня же.
— Хватит! И думать забудьте про эту чушь, если хотите, чтобы я писала вам из Квэ-Эро. Меня никто не заставляет — я сама согласилась и уж тем более не убегу от алтарей.
Тэйрин направилась к двери, но Ллин ухватил ее за руку и подтянул к себе, наклонился — девушка почувствовала свежий запах мяты, взял ее подбородок в ладони и осторожно, но непреклонно поднял ее лицо. Она прошептала почему-то шепотом:
— Пусти, — но он уже закрыл ее губы своими, прохладно-сладкими, словно поздние осенние яблоки, переждавшие на ветвях первый снег. Чьи-то руки касались ее шеи, сминали золотое кружево, путали волосы… а поцелуй, первый поцелуй в ее жизни, все продолжался и никак не получалось возмутиться, оттолкнуть настойчивые руки, оторваться от чужих губ. В ушах шумело, словно под водой, и стук в дверь показался неимоверно далеким, а голос старшего брата — чужим:
