В замке царил переполох. Вдовствующая графиня, убедившись, что Эльвин твердо решил ехать в столицу, собирала сына в дорогу. Лорд Дарио с содроганием наблюдал, как на очередную подводу затаскивают тяжелые сундуки, и не выдержал:
— Тридцать повозок, не многовато ли? Он что, собирается давать званные приемы, зачем нужно тащить с собой фамильный сервиз? И что, скажите на милость, он будет делать со всеми этими лошадьми в столице? Устроит скачки?
Глэдис смерила его уничижительным взглядом:
— Если вам угодно, дорогой брат, вы можете путешествовать верхом, спать под сосной, укрывшись дырявым плащом, и есть из черепка. А мой сын не станет позорить родовое имя.
Арно отошел от окна, благоразумно решив не связываться, только пробурчал под нос: " Слава богам, хоть Клэра осталась дома". Иначе эти подводы как раз бы выстроились по тракту до самого Сурема". Впрочем, он надеялся, что у племянника здравого смысла окажется поболей, чем у его матушки, и половину кортежа он отправит назад, как только отъедет от дома.
Глядя на приготовления к отъезду, Клэра прислушивалась к себе, пытаясь обнаружить хоть намек на сожаление. Разве не об этом она мечтала долгие восемь лет? Столица, двор, балы, роскошные платья, свита наместницы… Эльвин не настаивал, когда она отказалась ехать, но не возражал бы и против ее компании — графу давно уже было все равно, что делает его жена, и Клэра не могла упрекать его за равнодушие.
Но она не хотела ехать в Сурем, не хотела блистать при дворе, выслушивать банальные комплименты дворцовых щеголей, ловить сочувственные взгляды дам — "такая молодая, бедняжка, а муж — калека", или, еще хуже, уклоняться от жаркого шепота: "он все равно слепой, ничего не увидит".
Еще несколько месяцев назад она летала бы от счастья, складывая наряды в сундуки, но сейчас ей хватило нескольких слов, чтобы остаться: "Вы уезжаете? Жаль. Девочки только начали привыкать к вам… да и мне будет вас не хватать". И столичные увеселения сразу померкли. И в самом деле, зачем? Пытаться урвать кусочек фальшивого счастья, позолоченной мишуры? Ее настоящая жизнь здесь, пора принять ее такой, какая есть. Именно этого хотел от нее Адан, но только сейчас Клэра нашла в себе силу последовать его советам.
Она стала хорошей матерью, насколько это оказалось для нее возможным. Детей графиня по-прежнему не любила, не желая признавать, что эти маленькие люди связаны с ней крепчайшей из нитей, но научилась скрывать нелюбовь, обнаружив, что ей приятно детское общество, стоит только забыть, что эти дети вышли из ее чрева.
