Игрейния колебалась. Тайный подземный ход начинался в самом конце длинного коридора.
– Я не об этом, – улыбнулся шотландец.
– А о чем? – Она сделала над собой усилие, чтобы не изменить выражения лица, но сердце в груди екнуло. Да, конечно, он знал о подземном ходе. Иначе и быть не могло: он должен был выяснить, как она покинула замок, если не открывались ворота.
– Напротив этой камеры есть дверь. Очень-очень толстая. Она ведет в комнату, где много интересных предметов. Все они предназначены для пыток несчастных, которых бросили в тюрьму. Вы никогда там не были?
– Была. Но комната не использовалась…
– С тех самых пор, как Афтон вступил во владение замком. Вы ведь это хотели сказать?
Игрейния не ответила.
– Но помещение собирались использовать. Это несомненно. Все орудия привели в готовность.
У Игрейнии заледенела кровь.
– Закон гласит – такова участь предателей.
– Разве человек, который не желает присягать иностранному королю, может считаться предателем?
Игрейния отошла от решетки.
– Могу сказать одно: вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что король, против которого вы воюете, будет преследовать вас, пока не настигнет, и что именно он предписал предателям умереть. Не он, а закон.
– Значит, тем более надо держаться подальше от закона вашего короля, – сделал вывод Эрик. – Вы и дальше намерены оставаться в тюрьме?
– Да.
– Как вам будет угодно.
Шотландец повернулся и пошел прочь. Игрейния слышала гулкий стук его сапог по каменным плитам коридора. Но вот они стихли. Она решила, что сейчас он вернется. Но шагов больше не было слышно, и она сообразила, что он задержался возле склепов – там в стене был замурован Афтон, а рядом с ним – жена и дочь Эрика.
Игрейния, затаив дыхание, слушала тишину. И вот снова послышались шаги.
На этот раз шотландец ушел из подземелья.
После обеда отец Маккинли явился к Эрику в его комнату. Святой отец считался уважаемым человеком, но он был не из тех, кто громогласно отстаивает свои политические убеждения. И потому, когда он постучал, Эрик первым делом свернул карту, которую изучал до его прихода, а уж потом, откинувшись на спинку стула, пригласил его войти.
– Вы не можете оставлять ее в подземелье! Она сойдет там с ума – ведь чуть ли не рядом с ее клеткой похоронен ее муж, а она сидит в кромешной тьме: от факелов никакого проку – одна игра теней.
– Я у нее был – она предпочитает подвал.
– Поймите, настаивая на своем, она себя губит!
– А на чем, собственно говоря, она настаивает?
