– А я в этом не уверен. Я целый день наблюдал за вашим лицом. Вы десятки раз собирались развернуть лошадь и скрыться в соседнем лесу. Но каждый раз передумывали, выжидая удобного момента. Я достаточно набегался по этой земле и не желаю по вашей милости продолжать в том же духе.
У Игрейнии глаза от злости превратились в узенькие щелки.
– Осторожнее! Вы не подозреваете, какие я могу причинить неприятности! Никакого терпения не хватит…
Она осеклась – шотландец потянул за веревку и привлек ее к себе.
– А если я вас ночью убью? Не боитесь? – прошипела она.
– Не боюсь. Вы на это не способны. Если бы хотели; убили бы раньше.
– Раньше я не представляла, какой вы страшный человек!
– Неправда: раньше я казался вам страшнее – вы ведь не знали, что я не сдержу обещания и не расправлюсь с вашими людьми, если… если Марго умрет.
– Мне теперь куда страшнее.
– С чего бы вдруг?
– Я совсем не уверена, что ваш распрекрасный король не надумает меня обезглавить.
– Он не казнит женщин только за то, что они дочери английских графов.
– Он ими пользуется, – горько произнесла Игрейния.
– Брюс хочет, чтобы ему вернули жену, дочь и сестер. Бодритесь. Не исключено, что вскоре вы окажетесь в лоне семьи и благодаря вам вернется к мужу другая женщина. – Свободной рукой он стянул с плеч накидку и раскинул ее на земле. – Вот ваше место.
– Я бы предпочла сосновые иглы.
– Неудивительно. Они такие же острые, как ваш язык.
Эрик улегся на плащ, оставив место для леди Лэнгли, вытянулся и закрыл глаза. А Игрейния несколько секунд сердито смотрела на него, потом откатилась, насколько позволяла веревка, и улеглась на траву и сосновые иголки. Шотландец оказался прав – толстая накидка была бы прекрасной постелью, а теперь иголки немилосердно кололись.
Она попыталась использовать вместо подушки собственную накидку. Получилось. И Игрейния с наслаждением опустила голову. Рядом с этим варваром она, конечно, не заснет, но отдохнуть все-таки надо.
Она лежала без сна. Ночь была такой темной, что не было разницы, лежать с открытыми или закрытыми глазами. Игрейния не шевелилась. И вдруг оказалось, что ее тюремщик способен видеть в темноте и смотрит на нее.
– Почему вы плакали вчера у костра? – тихо спросил он.
Игрейния ощетинилась.
– А вам какое дело?
– Просто раньше я никогда не видел, чтобы вы предавались отчаянию.
Она колебалась.
– Потому что Афтон умер. После его смерти я надеялась…
– На что?
– Не важно… Он умер, и все!
– Вы надеялись, что вынашиваете его ребенка? А теперь поняли, что ваши надежды не оправдались?
