Она остановилась от того, что у нее закружилась голова, смахнула с лица прядь волос, и в это время мелодия оборвалась.
Игрейния обернулась и побледнела от ужаса – в дверях стоял Эрик.
– Эрик, ты вернулся! – радостно воскликнул Дугал. – Что с королем? Он жив? В добром здравии?
– Да, Брюс жив и продолжает набирать войско, – ответил вождь. – До него дошли вести, что Эдуард выздоровел и хочет возглавить армию. Англичанин в ярости от того, что граф Пемброк не способен справиться с шотландским королем.
– Король Эдуард так и не понял, какие храбрецы мы шотландцы, – буркнул Дугал. – И не способен понять, что ему не удастся одержать победу в лесах и в горах так далеко от своей столицы.
Эрик стоял всего в футе от Игрейнии – в поблескивающих доспехах и накидке из клетчатой шерсти. Он поздоровался с Джарретом, хлопнув его по плечу, похвалил пыл, с каким тот плясал под волынку, и только тогда повернулся к своей пленнице.
– Добрый вечер, миледи. – Он снял дорожные перчатки, кинул их на стол, принял кубок из рук незаметно появившегося в дверях Гарта, вежливо поблагодарил его и снова поднял глаза на Игрейнию. – Как приятно застать вас в таком веселом расположении духа. Если бы я раньше знал, что ваш гнев можно смягчить музыкой и танцем!
– Мне пора, – процедила леди Лэнгли.
– Очень жаль, что мое появление испортило вам вечер, – посетовал Эрик, и Игрейния заметила, что зал начал наполняться людьми. Пришли те, кто встречал возвратившихся из поездки, и другие, кто ездил вместе с вождем, – Ангус, Реймонд и Джеффри. И еще один человек – худой седовласый мрачноватый священник. Они о чем-то шептались между собой. Путешественники казались бледными и измученными, а те, кто дожидался их в замке, – весьма озабоченными.
И в душе у Игрейнии вспыхнул страх, будто налетел непрошеный лесной пожар. Все выглядели такими мрачными, особенно этот священник. Наверное, не удалась их миссия. Леди Лэнгли охватила паника. Зачем тут священник? Неужели ее собираются казнить в отместку за действия англичан?
Игрейния, стараясь не выдать ужаса, повернулась к Эрику. Она догадывалась, что произошло: король Эдуард отказался обменять ее на жену Брюса или его сестер.
И тогда король шотландцев пришел в ярость. У Роберта Брюса был тот еще характер. Быть может, несправедливо винить его в таких же злодействах, какие совершал в Шотландии Эдуард. Но и он поднаторел в убийствах и прекрасно понимал, каких действий требовала от него борьба. Игрейния не сомневалась, что война унесла множество невинных жизней.
