— Прямо по пословице: говорил горшку котелок: «Уж больно ты черен, дружок!» Я приехал с подарками для короля Эдуарда от герцога Вильгельма, ну и еще вот спас тебе жизнь… Ты должна сказать спасибо, что я оказался здесь вовремя, — добавил он после паузы.
Она повернулась в седле и посмотрела на него. Лошадь медленно двигалась по узкому малолюдному переулку.
― Что ты сказал? — внезапно спросила она.
Аларик уже думал о других вещах и недоуменно посмотрел на Фаллон.
― Я приехал с подарками от Вильгельма…
― Я не об этом! — нетерпеливо перебила она. ― Ты сказал про горшок и котелок. Почему?
― Ты очень любишь обзывать людей, принцесса. Но ты должна знать, что ты тоже незаконнорожденная.
― Нет! — яростно возразила Фаллон. — Мои родители женаты датским браком.
— Возможно, этого достаточно для Англии, а в Нормандии тебя бы называли ублюдком. Так что перестань меня обзывать.
— Здесь не Нормандия! — продолжала упорствовать Фаллон. — Здесь Англия! Это вы отличаетесь такими неотесанными манерами, а у нас…
— Фаллон, заткнись, пожалуйста. Я устал, и я не твой дядя, который боготворит и балует тебя. Сегодня я из-за тебя вынужден был убить людей.
— Я и сама справилась бы.
— С тобой связываться — себе дороже… Но знаешь, Фаллон… — Аларик замолчал, заколебавшись.
Она не знала, что он собирался сказать, но почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. Аларик спас ее от чего-то такого, о чем она не знала. Губы у нее задрожали.
— Он действительно хотел сделать мне больно… Убить меня.
Руки Аларика напряглись.
— Ты не должна недооценивать мужчин. Да, они хотели сделать тебе больно.
Напуганная и уставшая, она прислонилась к широкой мощной груди Аларика. Ее вдруг стала колотить дрожь. Фаллон закрыла глаза, а когда открыла их, увидела, что они едут не во дворец.
— Милорд…
— Я везу тебя к твоему отцу, Фаллон, — пояснил Аларик.
— Спасибо! — горячо прошептала девочка. — Большое вам спасибо, сэр!
— Не меня надо благодарить за это. Я везу тебя к отцу, потому что Эдуард сказал, что так будет лучше. Я выполняю королевские пожелания, а не твои.
— Потому что ты нормандский лакей! — сказала Фаллон, обиженная его холодным тоном.
Он посмотрел на нее сквозь прорезь в шлеме. Фаллон смущенно заерзала.
— Ты должна радоваться, что не я отвечаю за тебя. Будь моя воля, я посадил бы тебя на хлеб и воду и как следует выпорол. Уверен, что это бы тебя образумило.
— Так знай, нормандский ублюдок, — медоточивым тоном произнесла Фаллон, — что никогда не будет надо мной твоей воли! Никогда!
