Таг вдыхал морской воздух, пока сжимавший виски обруч не ослаб. Мир был ярок, хаотичен и прекрасен. Таг вернулся в комнату, заглотил стакан шампанского и три раза набрал яичницы на вилку.
- Ну, Ревел, - сказал он наконец, - я должен признать, что ты молодец. "Кинонес моторотив" - идеальное место во всех отношениях.
- Так я на Монтерей положил глаз, еще когда мы впервые встретились на симпозиуме ГСИППВ, - сознался Ревел, закидывая ногу на стол. - Сразу прикипел к этому месту. Этот город в моем стиле. - Скрестив на тощей груди руки в тонких перчатках душителя, молодой нефтяник выглядел так, будто был в мире с собой, почти в философском настроении. - Ты читал Джона Стейнбека, Таг?
- Стейнбека?
- Ага, романист двадцатого века. Нобелевский лауреат.
- Я никогда не сказал бы, что ты читаешь романы, Ревел.
- На Стейнбека я набрел, когда впервые попал в Монтерей. И я его большой фан с тех пор. Великий писатель.
Он написал серию книг именно здесь, на Кэннери-Роу. Ты не читал? Она о тех пьяницах и шлюхах, что жили здесь вокруг на холмах, - интересный, скажу я тебе, народ, а герой там - тот мужик, который у них вроде наставника.
Он ихтиолог и делает подпольные аборты, но не ради денег, а просто потому, что дело происходит в сороковых годах прошлого века, а он сам здорово любит секс. Аборты он делает, потому что ему образование позволяет. Понимал ешь, Таг, в те времена Кэннери-Роу действительно чертову уйму рыбы консервировала! Сардину. Но сардина исчезла к пятидесятому году. Какая-то экологическая катастрофа, и сардина ушла и не вернулась до сих пор. - Ревел засмеялся. - И ты знаешь, что теперь в этом городе продают?
Стейнбека.
- Да, знаю, - ответил Таг. - Это у них называется постмодернистско-культурно-музейно-туристская экономика.
- Ага. Теперь на Кэннери-Роу по банкам раскладывают Стейнбека. Романы Стейнбека, и ленты с дерьмовыми экранизациями, и пивные дружки с мордой Стейнбека, и цепочка для ключей со Стейнбеком, и наклейки со Стейнбеком на бампер.., а из-под прилавка - надувные любовные куклы Стейнбека, и надувной автор "Гроздьев гнева" может быть подвергнут любым неназываемым посмертным извращениям.
- Насчет кукол ты шутишь?
- А вот черта с два. Я думаю, нам надо купить одну такую, надуть и бросить в кулер с Уршляймом. И получится большой Стейнбек из студня, сечешь? Может, даже говорить будет! Скажем, нобелевскую речь произнесет. Только если ты попробуешь пожать ему руку, она отвалится, слизистая, и поплывет по комнате, пока не наткнется на бумагу. И тут же начнет сиквелы писать.
