– Кто-кто она была, госпожа?
– Официальная фаворитка при его величестве.
Кэрт смотрела на хозяйку непонимающим взглядом, и Элистэ пояснила:
– По сути дела, это все равно что жена короля, только называется иначе. Бабушка не имела королевского сана, но она пользовалась любовью и уважением монарха, почти все время находилась рядом с ним, обладала огромным влиянием на короля, а стало быть, и сама была очень влиятельной…
– И она жила сначала с дедом короля, а потом с его отцом, госпожа? – недоумевающе спросила Карт.
– Да. А пятьдесят лет назад она родила Дунуласу XI сына, который стал бы герцогом, если бы не умер во младенчестве.
Тут до горничной наконец дошло.
– Вы хотите сказать, – покраснев, пробормотала Кэрт, – что ваша бабушка – шлюха?
– О, Чары, разумеется, нет! Прикуси язык! – покраснела в свою очередь Элистэ. – Она служила его величеству, а это большая честь, честь и обязанность, поняла? Слово, которое ты употребила, здесь совершенно не при чем. Чары, какой ты еще ребенок!
– Да, госпожа Элистэ. Я не очень понимаю, но я буду стараться. Может быть, когда я увижу вашу бабушку, мне все станет яснее.
– Скоро увидишь. По-моему, мы уже приехали.
Карета остановилась на чистенькой зеленой улице перед большим и весьма импозантным домом розового камня. Интересно, подумала Элистэ, а владелица этого особняка так же красива и импозантна?
– Встань. Отойди немного, повернись и снова подойди ко мне. Нет, пирожное оставь на тарелке. И не ходи так быстро. Я хочу посмотреть на тебя не торопясь.
Повелительный тон Цераленн во Рувиньяк сразу же внушал почтение.
– Хорошо, бабушка.
Отодвинув тарелку, Элистэ послушно поднялась, прошлась по гостиной, постаравшись вложить в походку всю свою грацию, взмахнула пышными юбками и повернула обратно. На ходу она исподтишка разглядывала бабушку, та же откровенно рассматривала внучку Цераленн было уже за семьдесят, но она каким-то образом обманула время. Даже на близком расстоянии ее лицо, казалось, почти не имело морщин и все еще оставалось прекрасным: безупречный овал, классически правильные черты и большие карие глаза. Красота эта, по мнению Элистэ, несколько блекла из-за толстого слоя румян и мушек из черной тафты. Волосы бабушки, напомаженные и посыпанные седой пудрой, были уложены в массивную старомодную прическу. Если Цераленн и ощущала тяжесть своих волос, то виду не подавала и сидела преувеличенно прямо в своем высоком кресле, не касаясь спинки. Возможно, это объяснялось давними заботами о совершенстве осанки, но не только, ибо под платьем бабушка была от груди до бедер туго затянута в старомодный жесткий корсет на косточках. Однако эта старомодность шла ей; талия Цераленн все еще оставалась тонкой, а низкий квадратный вырез платья обнажал белую и мягкую, как у девушки, кожу на шее и груди. Возраст, правда, выдавали руки – со вспухшими венами и в старческих пятнах, несмотря на многочисленные кремы и ароматизированные ванночки. Одной рукой она сжимала резную трость из слоновой кости.
