Комиссар прошелся по скрипучим подмосткам и сказал:
– Мы еще не такое переживали.
– А как же! Переживали, товарищ комиссар! – крикнул кто-то из толпы.
– Еще бы не переживали! – подмигнул здоровенный матрос. – Ну да ладно, мы им, хамлюгам, покажем борт парохода. Возьмем еще за шкирку! – И матрос развернул полы своей промасленной тужурки, под которыми сверкнули с двух сторон металлические бомбы.
В агитпункте загудели. А комиссар звонко засмеялся. Его лицо показалось мне молодым и светлым, а сам он смелым и боевым.
Возле матроса собрался тесный круг деповских.
– Отдай власть белопогонникам, а сам без штанов ходи, – говорил матрос, потирая правой рукой бомбу.
Сосед его в рыжем картузе отскочил в сторону:
– Брось, не шути, народу, смотри, сколько.
– Не трусь, братишка, не заряжена. Я говорю, нипочем не отдадим власть.
– Ясно, не отдадим, – подхватил кудлатый деповский рабочий. – Пусть с меня родная кровь брызнет, не отдадим.
– Пресвятая мати божия, за что кровь льется? – протянул испуганный женский голос.
Кругом засмеялись.
– Товарищи! – крикнул белобрысый парень, взбираясь на подмостки. – Сейчас местный оркестр железнодорожников исполнит программу.
На помост взошли четыре музыканта – с балалайкой, гитарой, мандолой и мандолиной. Музыканты важно уселись, и забренчал вальс «Над волнами». Потом хрипло прокричал граммофон. Потом приезжий артист читал стихи Демьяна Бедного. Он поднимался на носки и, закрывая глаза, сыпал не запинаясь:
Чтоб надуть «деревню дуру»,
Баре действуют хитро.
Генерал-майора Шкуру
Перекрасили в Шкуро.
Шкура – важная фигура!..
С мужика семь шкур содрал.
Ай да Шкура, Шкура, Шкура,
Шкура – царский генерал!..
Стали «шкурники» порядки
На деревне заводить
Кто – оставлен без лошадки,
Кто – в наряды стал ходить,
Стали все глядеть понуро.
Чтобы черт тебя побрал.
Пес поганый, волчья шкура,
Шкура – царский генерал!
– Вот черт так черт! Ну и разделал, стервец, – гудел моряк и бил в ладоши. – Бис!..
Артист раскланялся, ушел за сцену и вернулся оттуда с растянутым баяном в руках. На ходу он запел, перебирая басы:
Эх, яблочко,
Куда котишься?
Как в Невинку попадешь,
Не воротишься.
После него опять вышли четыре музыканта и заиграли «барыню орловскую».
Парень в голубой рубахе изо всей силы тряхнул по струнам балалайки. Ударил и прихлопнул рукой. Балалайка зажужжала, как пчела под пятерней, а потом, словно вырвалась на свободу, задилинькала, затрезвонила.
Гитарист отчаянно хватил пальцами витые струны. Гитара гудела, и струны ее громко хлопали по деревянной коробке.
