Возвратившись в стан, они увидели, что со стола исчезла золотая и серебряная посуда, а двое разбойников, остававшиеся с Лу Чжи-шэнем, привязаны к столбу.
Чжоу Тун тотчас освободил их и начал подробно расспрашивать, куда исчез гость. Разбойники ответили:
– Он свалил нас с ног, связал, затем сплющил всю посуду, засунул ее в свой узел и ушел.
– Видно, этот бритый проходимец уж не очень-то хороший парень! – заметил Чжоу Тун. – Похоже на то, что мы ошиблись в нем! Но куда он смог уйти?
Разбойники тщательно осмотрели все кругом и, наконец, заметили в одном месте узкую полоску примятой травы.
– Вот лысый черт! – воскликнул Чжоу Тун. – Да он самый что ни на есть матерый разбойник! С такой кручи он решился кинуться вниз!
– Надо догнать его да как следует проучить! – предложил Ли Чжун.
– Нет, не стоит, – возразил Чжоу Тун. – Правильно говорится: «К чему запирать двери, коли вор ушел». Где уж там догонять его! Да если бы и догнали – потерянного все равно не вернуть. Ведь не отдаст же он посуду сам, а нам с ним ни за что не справиться. Лучше оставить это дело так. Это пойдет нам на пользу, если приведется когда-нибудь встретиться с ним. Давай лучше вскроем тюки и поделим добычу на три части. По одной – возьмем себе, а третью отдадим нашим людям.
– Я привел этого монаха на гору, – сказал тут Ли Чжун, – и его приход причинил тебе большой ущерб. Возьми себе мою долю добра.
– Дорогой мой брат, – возразил на это Чжоу Тун, – мы по гроб жизни связаны вечной дружбой и не будем считаться в таких мелочах.
Читатель, крепко запомни, что Ли Чжун и Чжоу Тун остались разбойничать на горе Таохуа.
Что касается Лу Чжи-шэня, то, спустившись с горы, он за день прошел не меньше шестидесяти ли. Его мучил голод, но он не повстречал ни одного места, где можно было бы развести огонь и приготовить пищу. Оглядываясь по сторонам, он думал: «Что ж это, иду я с самого утра, а во рту за весь день не было ни крошки. Надо во что бы то ни стало найти место для ночлега».
И вдруг издалека до него донесся звон колокольчиков.
«Мне везет! – подумал Лу Чжи-шэнь, – это несомненно монастырь, если не буддийский, то даосский. Пойду-ка я на звук этих колокольчиков».
Если бы Лу Чжи-шэнь не пошел туда, не пришлось бы нам рассказывать о том, как за каких-нибудь полдня 6олее десяти человек расстались с жизнью и как от одного факела сгорел древний монастырь в Линшаньских горах.
Так уж, видно, было предопределено судьбой:
Огонь поднялся красный над храмом золотым.
