–Действуй. Мы не можем убрать… - Степан Константинович говорил в микрофон, общаясь с кем-то. Он орал, в комнате витала паника. Откровенная паника. Персонал попросту не был готов к еще одной аварии. Все равно, какой. Попросту не готов. Слышались крики. Стоны. Беспорядочные всхлипы. Плакали.
Володя кинул прощальный взгляд на Люду и спешно покинул помещение. Та пустила слезу, но, не смотря на это, она вернулась к своим попыткам опустить стержни через компьютер. В сердце теплился огонек надежды.
–Все бесполезно, это конец. - Чуть слышно проговорила она. - Прости меня, Дима…
–Ребята, вы это видите? - один из служащих уставился на противоположную от него стену, левее этого места нависала камера, которая следила за персоналом.
–О-о-о, Бог ты мой.
Все четверо, оставшиеся в комнате подошли ближе. Они смотрели все в одну точку, ошарашено, как будто все они увидели то, чего желали больше всего. Мечта стала сбываться прямо на глазах. Она была осязаемой. Можно было подойти и пощупать…
–Ребята? Вы это видите? Как прекрасно!
Блеклый свет сначала озарил лица людей, затем он стал становиться ярче. Свечение было желтоватого оттенка. Камера сделала пару движений из стороны в сторону. Эйфория медленно стала сменяться хаосом и страхом. Страхом перед этим…
–Это смерть! - один из людей повернулся на камеру и стал активно махать руками - Помогите! Хлопцы, погибаем! Помогите!
Свет становился все ярче и ярче, уже все, кто были на ногах, махали в камеру и орали о помощи. Свет стал слепить, привлекая внимание людей. Они снова посмотрели в ту сторону, откуда на них падало свечение.
–Прощайте, это был честь работать с вами Степан Петрович.
–Прощай Захар… ребята, мы еще увидимся.
Тут люда повернула голову к камере наблюдения и сказала: «Я люблю тебя Дим». Вспышка. Темно.
Жесткий матрас. Тихое, отдающее заботой пение под гитару у костра. Все это сопровождало невнятные образы в голове у Сергея. Сон был легкий и не принужденный. Уставший разум не хотел отпускать парня на волю и все больше и больше сковывал. Невнятные образы появлялись и так же мимолетно таяли. Он видел и Колю и Володю. Кузьмич все так же улыбался своим, почти детским лицом. Наивно смотрел на него и повторял «Страшно, каждое утро просыпаешься с надеждой на то, что ни кто не умрет. Что тот, с кем вчера самогон глушили, сегодня вечером все так же будет шутить у костра». Затем он видел незнакомых ему людей. Боль и страдания. Какую-то станцию, вспышку. Слышал фамилии, читал их. Устенко и Стриженова… Он помнил этот сон.
