Избавляясь от пистолета, он совсем забыл о фотографиях! А эти штуки для него теперь опаснее любой бомбы. Первым делом надо уничтожить их. Лучше всего сжечь. Потом взять документы и пойти с повинной в контору Костюкова. Дальше тянуть некуда. Сейчас у него черная полоса, и нужно бросить этим псам сладкую кость, чтобы не потерять всего.
Чеков жил в многоквартирном доме между Таганской улицей и Большим Факельным переулком. Квартирка у него была маленькая, однокомнатная – зато Таганка! До невозможности тошно было отдавать ее этому живоглоту Костюкову, но лучше остаться без квартиры, чем без головы. Мертвецу квартира без надобности, а живой всегда найдет способ встать на ноги. Только сначала нужно выяснить, что за фрукт этот аптекарь, и чего от него можно ожидать, какой пакости. Чеков поклялся не делать теперь ни одного шага очертя голову. Слишком ненадежным стал этот мир.
Он бросил машину за несколько кварталов от дома, в Пестовском переулке, взял с собой только недопитую бутылку – коньяка в ней оставалось еще больше половины – и пешком пошел к себе.
Уже рассветало. В воздухе веяло прохладной свежестью, чистые небеса наливались нежно-розовым цветом, на улицах царила тишина, в которой отчетливо слышалось легкое постукивание каблуков по асфальту.
Пройдя мимо детского парка, Чеков свернул в переулок, а потом во двор. Там было пусто – еще даже дворники не выходили на работу. Чеков огляделся – все было как обычно: серые стены, слюдяной отблеск окон, темные кроны деревьев, несколько запертых, покрытых росой автомобилей, уже ставший привычным громадный силуэт нового дома поблизости, круглого, похожего на крытый стадион.
Он направился к своему подъезду и уже набрал на панели замка номер кода, как вдруг сзади мягко хлопнула автомобильная дверца и неторопливый голос сказал из-за спины врастяжку:
– Долго гуляешь, Чек! Запарились тебя ждать уже. Ну, давай, веди в гости! Базар до тебя есть.
К анализу снимков, обнаруженных в студии покойного Ложкина, Гуров привлек весь экспертный отдел. Но его интересовали уже не те фотографии с голыми красотками, в которые были искусно вставлены лица трех разных мужчин. При обыске в студии были обнаружены еще несколько фотографий тех же самых мужчин, но на этот раз в нормальной, обыденной обстановке. Не было никакого сомнения – детали именно этих портретов были включены в те скабрезные снимки, с помощью которых осуществлялся шантаж. Весь вопрос был в том, подвергались ли шантажу те двое, лица которых были Гурову незнакомы. Третьим был, разумеется, антиквар Шестопалов, но он уже рассказал все, что мог. Гурову позарез требовалась дополнительная информация.
