Выходит, у задачи оставался единственный ответ – Ложкина зажали люди, которые пришли на встречу от имени аптекаря. Это могло означать только одно: аптекарь, невзрачный, вежливый человек из его двора, семьянин-подкаблучник и тихоня, оказался гораздо круче, чем это можно было себе представить. Правильно гласит пословица, что в тихом омуте черти водятся. Про эту пословицу-то Чеков и забыл. Оценил ситуацию на глазок. На будущее ему наука. Вот только есть ли у него это будущее?
Чеков еще отхлебнул коньяка и тяжело задумался. Единственный плюс в его положении – это деньги. При нем почти все, что осталось от первой удачной операции, – крапивинские деньги, тысяч семнадцать, пожалуй, наберется. Все остальное – сплошные минусы. Его ищет Костюков, его ищут еще какие-то бандиты, и не следует забывать, что теперь и у милиции есть все основания, чтобы включиться в его розыски. Положение такое, что не позавидуешь. И главное – некому ему помочь. Родители померли, а кроме них, Чеков никому не доверял. По молодости сдуру женился, было дело, но где теперь эта жена? Чеков уже и не помнил точно, как ее звали. В дальнейшем он предпочитал не заводить постоянных связей и был свободен как ветер.
Друзей у него, конечно, было множество, но ни за одного Чеков не мог поручиться, что тот не продаст и выручит в серьезном случае. Едва становилось жарко, эти друзья тут же таяли, подобно весеннему снегу. Даже мямля Ложкин был среди них лучшим. Но теперь нет и его. Можно было бы, конечно, уехать, но это означало бы почти то же самое, что и умереть. Проще было бы отдать Костюкову квартиру в счет долга, чем оставлять ее без присмотра. Чеков знал, какие умельцы бывают по квартирной части. Оттяпают по подложным документам – он и пикнуть не успеет. И поди потом доказывай свою правоту, когда за тобой охотятся и тебе светит срок за убийство.
Чеков опять подумал о смерти Ложкина, но теперь почти совсем равнодушно. Он устал, да и коньяк несколько притупил боль. Он подумал, что сейчас ему нужно хорошенько выспаться, а решение проблем отложить на утро. Чеков бросил бутылку на переднее сиденье, а сам попытался поудобнее улечься на заднем. Было тесно, и он долго ворочался с боку на бок. Сон никак не шел, хотя голова была тяжелая и усталость давила на него свинцовым грузом, но желанное успокоение не приходило. Кроме жесткой постели его беспокоило еще что-то – ощущение близкой опасности, чего-то упущенного, недоделанного.
