В Москве пахло теплой осенью. Осенняя легкая мгла радовала душу Старого. Радовала его и вся эта суета людей, царская пышность, дворцовые громады, столпившиеся перед Красным крыльцом, высокие звонницы с крестами.
Куда-то бешено мчались царские всадники, окутанные густым паром, в островерхих шапках, с колчанами для стрел – саадаками – у поясов. Степенно да чинно шагали бояре. Им уступали дорогу и стар, и млад, все сторонились, все били поклоны. И всюду стрельцы, что радуга, пестрели своим различного цвета одеянием.
– Вот и пойми тут, – сказал Старой, поправив лихо шапку, – казнят в Москве аль щедро наградят?..
В Кремле их встретили служилые люди всяких званий, одетые в богатые кафтаны. И все толпились на Соборной площади, у Красного крыльца, у Грановитой палаты с шатровыми башенками, толпились на крыльце ее и далее, у Золотой палаты. А еще далее видны были шатровые верхи Столовой палаты, ворота Колымажные, и там тоже стояли бояре в горлатных шапках.
Двери Красного крыльца не сразу открылись. Атаман снял шапку, перекрестился и пошел по ступеням вверх. Перекрестились и все, шедшие за ним, торжественно притихшие донские казаки.
Казаки вошли в Золотую палату и сняли шапки. Царь Михаил сидел против них на троне – царском кресле, блестевшим сверху донизу искрами серебра, жемчугом и драгоценными камнями. Одежда на царе сверкала ослепительными огнями. От царской шапки, словно от солнца в яркий день, бежали во все концы алмазные огни. В руке царя был скипетр – символ власти государевой. Царь приподнял скипетр, и на руке его блеснули золотые перстни со смарагдами.
Печальный взгляд. Лицо худое, желтое…
Отбив низкие поклоны, сели бояре.
Думный дьяк Иван Грамотин поведал царю о донских казаках, которые-де, великий царь-государь, никому не сказывают, с какими вестями важными пришли к Москве. И сказывают те казаки, что, окромя царя-государя, того никому не поведают. А бояре-де, царь-государь великий, на Москве всё опасаются, как бы те вольные донские казаки ненароком войны не накликали Московскому государству с турецким султаном…
Царь поглядел на атамана пристально, приказал подойти к нему поближе. Старой подошел к царю, отвесил земной поклон. А когда выпрямился, то только тогда заметил телохранителей царя: по обеим сторонам престола царского стояли, словно каменные, четыре рынды в белых одеяниях, поверх шапок крест-накрест висели золотые цепочки. Рынды держали на плечах серебряные топорики со сверкающими полумесяцами.
