На протяжении нескольких минут в пещере царила очень глубокая тишина, нарушаемая только карликом, который пробовал справиться с петлями Боамундова забрала с помощью треугольного рашпиля.
– Повтори, что ты сейчас сказал? – проговорил Боамунд.
– Я пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– пра– правнук этого карлика, – сказал карлик. – Того, про которого ты говорил. Меня зовут Ноготь-на-Ноге, можно просто Ноготь. Ага, вот так уже лучше! Думаю, мы близки к цели.
Боамунд издал булькающий звук, какой издает кран в отеле, когда отключают воду.
– Что это ты сказал, – уточнил он, – про пятнадцать сотен лет?
Ноготь поднял глаза от рашпиля.
– Примерно пятнадцать сотен лет, – отвечал он, – плюс-минус пара лет или что-то вроде того. Такова устная традиция относительно тебя; понимаешь ли, это предание, которое передавалось из уст в уста на протяжении сорока поколений. По крайней мере, приблизительно сорока поколений. Ну-ка, подержись секундочку…
Раздался хруст, и что-то подалось. Через несколько секунд Ноготь горделиво продемонстрировал бурый от ржавчины кусок металла.
– Твое забрало, – объяснил он. – Теперь самое трудное.
– Я пролежал здесь пятнадцать сотен лет?
– Да, что-то вроде, – сказал карлик. – Так сказать, наличными. Ты был зачарован.
– Я так и подумал.
– Молоко, – продолжал карлик. – В нашей семье есть целое предание о том, как Ноготь Первый заколдовал Глупого Рыцаря, дав ему выпить молочного коктейля своего приготовления. Вообще-то это, можно сказать, самое интересное, что случилось у нас за все это время. Полтора тысячелетия наша линия не прерывалась, и сейчас нас осталось трое, с тех пор, как мамаша преставилась, да покоится она с миром, – я, братец Отмороженный да братец Заусеница; полтора тысячелетия, и что мы сделали за это время? Опоили одного рыцаря, да починили пару сотен тысяч чайников, да наточили еще пару сотен тысяч ножей для газонокосилок! Это называется «преемственность».
– Я…
– Лежи смирно.
Раздался ужасающий скрежет, и что-то сильно ударило Боамунда в подбородок. Когда он пришел в себя, его голова снова могла двигаться, а рядом с ним лежало нечто, напоминающее большое бурое ведерко для угля.
– Твой шлем, – с гордостью сказал Ноготь. – Кстати, добро пожаловать в двадцатый век.
– Добро пожаловать куда?
– Ах да, – отвечал Ноготь, – я и забыл, в твое время еще не начали их считать. Я бы на твоем месте не беспокоился, – добавил он, – ты не так уж много пропустил.
