Раджани быстро сканировала ближайшую территорию, но не обнаружила никого, кроме двух трупов, девочки с мальчиком и собаки. Ментальные щиты ей пришлось снова поднять на полную мощность: волна ненависти, идущая от девочки, была просто обжигающей. Мальчик заплакал, и собака лизнула его в лицо.
Присев возле костра, Раджани застегнула рубашку на единственную оставшуюся пуговицу. Девочка подошла и села рядом. В свете пламени ее соломенные волосы отливали алым.
– Боксез знал, что когда-нибудь я его убью.
От ее тона Раджани вздрогнула. Ее биологический возраст двенадцать или тринадцать единичных отрезков существования, но этот голос и этот гнев…
Девочка бросила цепь и скрестила руки на груди.
– Меня зовут Дороги, а это Мики. Тот, кого укусила твоя змея, – дядя Энди. Боксез – его приятель. Они привезли нас сюда, чтобы продать.
– Продать? – Раджани взглянула на мальчика, который кутался в простыню. – Твои родители об этом знают?
– Родители? Конечно, знают, просто у них кончились деньги и они решили меня продать.
– Что?
– С тех пор как умерла мама, у палы дела идут неважно. – Мики захныкал, и Дороти повернулась к нему:
– Ладно, ладно, ты не виноват. Папа не хотел тебя обидеть, когда говорил это.
Мальчик замолк, и в глазах его снова вспыхнуло любопытство. Он украдкой поглядывал на Раджани из-под простыни, и она улыбнулась.
– Твой брат стесняется.
– Да уж, бойким его не назовешь. Только вы не подумайте, мой отец неплохой человек. Честный. Он хорошо с нами обращался. Мики, скажи тете спасибо за то, что она нам помогла.
– Паибо, – промямлил мальчик из темноты. Он уже набрался храбрости сбросить простыню и теперь с интересом смотрел на пляшущие языки костра. Встретившись глазами с Раджани, он, сам того не желая, улыбнулся и тут же застенчиво потупился.
– Сколько тебе лет, Мики?
Он выставил перед собой открытую ладошку.
– Пять?
Малыш радостно кивнул.
Дороти погладила его по вихрастой головке.
– Все хорошо, Мики, эта тетя – добрая. Если бы она была плохая, Рекс бы ее укусил.
Раджани в подтверждение слов девочки улыбнулась Малышу и обвела взглядом лагерь.
– На грузовике аризонский номер. Я полагаю, вы недалеко от дома?
Дороти покачала головой:
– Нет, мы недалеко от…
– Флаи, – перебил малыш. Огонь внезапно осветил его лицо. Казалось, даже нарочно нельзя слепить маску безобразнее. Верхняя губа, поднимаясь, разделялась надвое, как театральный занавес, и обнажала черные кривые зубы. Он не мог опустить ее, и это уродство, несомненно, сильно мешало ему говорить.
