Итак, наступил момент экзамена для юношей. Поскольку условия были нетрудные, их число было большим. Сводники набрали сто пятьдесят мальчиков, и я не преувеличу, если скажу, что по красоте лица и детской грации они не уступали высокому классу девочек. Им платили по тридцать тысяч франков каждому, как и девушкам, но сводники ничем не рисковали, так как эта дичь была деликатной и больше всего по вкусу нашим развратникам. Сводники знали, что здесь они не промахнутся в любом случае, поскольку те юноши, которые не пройдут по конкурсу, все равно будут использованы для утехи, за что и им будет заплачено.
Экзамен проходил как у девушек. Их осматривали по десять человек, очень тщательно, при этом экзаменаторы принимали меры, чтобы не «выстрелить» в экзаменующихся. Хотели даже совсем исключить Председателя, опасаясь испорченности его вкусов; говорили, что своей наклонностью к пороку он и так уже всех одурачил на экзамене девочек. Но он обещал держать себя в руках; если он сдержал слово, то это ему дорого стоило, поскольку, если уж твое воображение пристрастилось к подобным порочным привычкам, а природе было угодно, чтобы эти привычки давали тебе максимум сладострастия, так уж тут назад дороги нет. Порочные наклонности настолько подчинили себе все мысли и чувства Председателя, что он уже не разбирал, где добро, а где зло; белое казалось ему черным, а правое – неправым.
После первого экзамена было отобрано сто юношей. Их число потребовалось сократить в пять раз. Когда их осталось пятьдесят, понадобились дополнительные критерии, помимо их красоты и физического совершенства. Решили нарядить их в женские одежды: двадцать пять из них при этой уловке отсеялись тут же, поскольку одежда скрыла вожделенный аппарат любви и все ослепление пресытившихся экзаменаторов сразу прошло. Но как трудно оказалось отобрать восемь из двадцати пяти оставшихся! Все средства были перепробованы, в том числе и те, что применялись при экзамене девочек, но все двадцать пять оставались «избранными». Тогда решили бросать жребий. Вот эти восемь юношей и краткие сведения о каждом из них. Что касается их портретов, то я бессилен описать этих божественных ангелов – все мои слова здесь недостаточны.
ЗЕЛАМИРУ было тринадцать лет, он был единственным сыном дворянина из Пуату, который прекрасно воспитывал его в своем поместье. Его послали к родственнице в Пуатье в сопровождении слуги. Слугу убили, а мальчика похитили.
