Тогда-то я и встретила Марфу. Лукинична из светлой памяти к моему папаше, с которым у них по молодости случилась любовь, взяла меня в учение; хотя уже через пару недель поняла, что травницы из меня не выйдет.
Звякнул колокольчик. Я подняла голову, с улицы в открывшуюся дверь вместе с пронизывающим ветром влетело облако белых снежинок. На пороге стоял давний знакомый – гном Яков. Он осторожно прикрыл за собой дверь и застыл, уставившись на меня маленькими, глубоко посаженными глазками. Невысокий, как и все гномы, толстая душегрейка едва застёгивалась на внушительном пивном пузе, огромные заснеженные валенки по колено. Он помялся на пороге, снял высокую лисью шапку, открывая нечёсаные вихры, а потом, оставляя мокрые следы на натёртом до блеска полу, прошёл к прилавку, неотрывно глядя на меня. Мы молчали; я ждала; клиентом Як был неспокойным, в лавку наведывался через день, сначала за очередным лекарством, а потом с претензиями к этому лекарству. Он достал из котомки пустой пузатый бутылек и со стуком поставил перед моим носом на прилавок. Я понимающе кивнула и заорала на всю лавку:
– Марфа!
– Чего орёшь, как резаная? – недовольно донеслось со второго этажа.
– Яков Петрович пришёл!
По скрипучей лестнице раздались торопливые шаги, и Марфа появилась в зале. Заметив пустую бутылку, она приосанилась и сразу пошла в наступление:
– Тебе чего?
– Марфа, – смутился Як, – не помогло твоё средство, так спина-то и не прошла!
– Как не прошла? – изумилась Лукинична. – У всех проходит, а у тебя не прошла!
Гном стыдливо разглядывал деревянные доски пола и мял в руках шапку:
– Так это отрава какая-то, – пробормотал гном.
Мы с Марфой недоуменно переглянулись.
– Чего?
– Ну, я её глотаю, а она так воняет, словно с данийского пришествия стоит.
– Ты что с ней делал? – тихо спросила тётка, глаза у неё стали большие, круглые и, кажется, были готовы вылезти из орбит. Я почувствовала приступ хохота и уткнулась лицом в шаль, дабы окончательно не смутить и без того сконфуженного клиента.
– Как же что? – начал оправдываться Яков. – Как на бумажке написано: три раза в день.
– Что три раза в день? – с подозрением поинтересовалась тётка.
– Пил, – прошептал гном.
Все это была последняя капля, я упала на лавку и затряслась от хохота. Тётка переводила удивлённый взгляд с Якова на меня, а потом заголосила во всю силу своего грудного сопрано:
– Где же это видано – лакать растирания?! Ты что там прочитал? Чёрным по белому написано: растираться на ночь, замотаться платком!
