– Только представить себе! У меня есть сын, а я даже не знала об этом! – щебетала она над девятилетним мальчиком, так же ошарашенным неожиданным поворотом событий, как и его отец. – Знаешь, ты очень похож на отца. Те же обворожительные серые глаза и черные ресницы. И тот же подбородок. О, я так счастлива! Я обрела мужа и сына в один и тот же день!
Взяв Ника за руку, она повела его к дому, продолжая на ходу болтать. Несколько ошеломленный Ноубл последовал за ними, ожидая, когда же она заметит, что мальчик не говорит.
– Холодный ужин, миссис Хог, – дал он распоряжение экономке. – Дорогая, миссис Хог покажет вам ваши комнаты. Я буду ждать вас в библиотеке через час. Ник, Роджерсон, если не возражаете, давайте пройдем в мой кабинет.
Ноубл подождал, пока Джиллиан в сопровождении двух псов устрашающего вида поднялась по лестнице, и направился в кабинет к сыну и воспитателю. Он был уверен, что его несчастный сын не примет мачеху, но пока что граф видел на лице мальчика только удивление и очень надеялся, что интуиция его не подвела и что Джиллиан окажется лекарством, которое необходимо Нику, чтобы вернуться к жизни. Отлично зная, что ввергло мальчика в ад, лишив его речи, Ноубл был терпелив и соблюдал советы докторов, однако его сын все еще отказывался говорить. Сам Ноубл тоже возвел в душе прочные стены против боли и сердечной тоски и точно знал, как тяжело будет Джиллиан завоевать мальчика. Но он был уверен, что если кто-то и может это сделать, то только Джиллиан. Не обращая внимания на сына и его воспитателя, лорд Уэссекс, глядя в окно, думал о жене. Она нашла способ сломить его оборону, и от этого ему было не по себе. С каждой минутой, проведенной в ее обществе, граф понимал, что, пока сам будет заканчивать дела в городе, просто необходимо оставить Джиллиан на месяц в имении. Она поселится в Нидеркоуте и начнет колдовать над erQ сыном, а он сам таким образом отгородится от опасного воздействия ее наивного и жизнерадостного взгляда на мир. Отвернувшись от окна, лорд Уэссекс попросил у воспитателя отчета, а когда тот закончил, долго говорил с сыном о том, какого ожидает от него отношения к мачехе, и спросил, чем он занимался. В ответ Ник пожал плечами и без всякого выражения посмотрел на отца. Ноубл и не подозревал, что он сам пользовался на людях точно таким же взглядом. Но Роджерсон это видел и, искренне любя и своего воспитанника, и своего патрона, горячо молился, чтобы новой графине удалось то, что не удавалось другим, – добраться до потайных уголков души отца и сына.
