Лес ловко, вроде игрока в регби, вскинул руки, на лету поймал сумку, но на три решающие секунды это его отвлекло. Трое мальчишек вскочили вмиг, как сам Терри. Тот, что с покрышкой на голове, рванулся за черной рубашкой. Но Терри уже прыгнул.
Некогда было раздумывать, некогда опасаться — а вдруг от дождя перила скользкие, — надо удирать, а там будь что будет. Сердце ёкнуло, но рука не сорвалась, ухватился за перила и мастерски перемахнул, опустился на мокрую траву — на ноги и рукой оперся. И, пригнув голову, под проливным дождем помчался через пустошь.
Если он ждал, что мальчишки разочарованно завопят, станут метаться без толку, он ошибся. Не было на эстраде ни замешательства, ни свалки, как бывает в кино, когда пленник перехитрит своих стражей. Один из мальчишек издал воинственный клич, будто индеец, другие подхватили, а вожак шумно прочистил глотку и сплюнул. Вот теперь пойдет потеха. Никто не сомневался, что беглеца они поймают. Их пятеро, а пустошь широкая: он и сотни метров не пробежит, как они запросто перережут ему путь.
— Взять его! — негромко скомандовал вожак.
Снова раздался общий воинственный клич, на этот раз не такой громкий, зато более решительный, на миг все замерли, переводя дух и решая, кому куда бежать.
— Сделать из него лепешку, а, Лес?
— Нет, только взять! — прокаркал Лес, и некрасивое бледное лицо его опять передернулось. — Доставить мне этого Чушку, живого или мертвого!
Джек Хармер боком сидел в кресле у телевизора, перекинув ногу через ручку, и старательно делал вид, будто спокойно отдыхает, однако ему было явно не по себе. Хоть перед женой он и прикидывался беспечным, ему совсем не нравилось, что Терри сейчас не в ладах с целым светом, гоняет где-то по улицам. Он не сумел бы сказать, что, в сущности, его тревожит, но словно что-то теснило и дрожало внутри. Пальцами он крутил и крутил обручальное кольцо на левой руке, беспокойно покачивал ногой. Лицо было напряженное, он хмурил лоб.
Улыбающийся диктор из программы местных новостей представил зрителям любительский хор молочников из Беркшира, которые сейчас должны были петь, и тут вошла Глэдис с чашкой чая.
— Чушь! — пренебрежительно сказал Джек, словно извиняясь за то, что сидит и смотрит телевизор. — Чем только они нас пичкают! Либо спекулируют на чужих бедствиях, либо передают такой вот вздор, рассчитанный на круглых дураков… — Он возмущенно глянул на экран в надежде, что кто-нибудь сейчас ошибется.
