"Академик Петровский" покинул порт приписки на Балтике месяц назад. После заходов в порты Швеции, Норвегии и Великобритании судно бросило якорь на рейде Нью-Йорка. Валерьян впервые попал в этот город, который почему-то называли Большим Яблоком, и теперь никогда не забудет Статую Свободы и удивительный остров Манхэттен. Впервые он увидел воочию огромные небоскребы, бесчисленные толпы людей, которыми город кишел как муравейник. В Нью-Йорке на борт приняли наблюдателей ООН, после чего судно взяло курс на Багамы, где с тех пор и находилось, обеспечивая деятельность подводного комплекса.
В отличие от большинства своих товарищей по службе Игорь Валерьян не любил тропики. Он был настоящим сибиряком, широкоплечим, почти двухметрового роста и всегда страдал от постоянной жары, духоты и повышенной влажности. Адмирал предпочитал свежий, прохладный воздух, и в тщетных поисках именно этой редкостной для южных широт роскоши он покинул свою каюту и поднялся на бак "Академика Петровского".
Чернильную темноту тропической ночи усугублял густой, влажный воздух, насыщенный запахами моря. С востока иногда тянул легкий бриз, но разогретый за день воздух ничуть не освежал.
Пытаясь хоть как-то бороться с угнетающей жарой, Валерьян надел легкие белые хлопчатобумажные брюки и рубашку с короткими рукавами, но пот все равно струился по его лбу и груди.
Чтобы снять напряжение, он прихватил с собой плоскую фляжку с кристально чистой крепчайшей самогонкой, которую ему прислали из дому. Не размениваясь на такой пустяк, как стакан, он поднес фляжку к губам и сделал большой спасительный глоток. Самогонку гнал брат из отборного зерна, и она могла дать сто очков форы любому виски. Крепкая, приятно пахнущая хлебом жидкость огнем обожгла горло, пылающей волной опустилась к ногам и слегка ударила в голову, возвращая старому адмиралу ощущение полноты жизни.
Забыв о слегка покачивающейся под ногами палубе и приглушенном расстоянием крике одинокой чайки, он мысленно вернулся домой. Не за горами увольнение и конец флотской жизни с постоянными скитаниями по морям и океанам. Валерьян впервые надел форму советского военного моряка, когда ему едва исполнилось семнадцать. Началась война, Родину рвали на части нацистские орды, и он стал матросом в Заполярье, получив назначение на подводную лодку, базировавшуюся в осажденном Мурманске.
Он едва не оглох в результате близкого взрыва немецкой глубинной бомбы, и, когда нервничал, у него появлялся звон в ушах, напоминая ему о товарищах, убитых тем же взрывом.
