Итак, я разворачиваюсь к двоим оставшимся, но они поспешно утягиваются в озеро, а туда я уже не сунусь. Вахлаки благодарности не высказали – взяли да ушли, ну и я отгоняю танк в сторону от деревни и торможу. Оборачиваюсь – сзади Серчо сидит и внимательно так на меня смотрит. Мои надежды на похвалу несколько гаснут, а слова Серчины их добивают.
– Ты хоть сам понимаешь, что ты дурак? Такого ты, пожалуй, с Восточного похода не вытворял. Будет конкурс дураков – даже там ты займешь последнее место. Пьеро, отведи еще дальше от деревни, и там стоп. Сергей, в башне до утра, не спать.
Я убираюсь с ЦП и тихонько лезу в отсек, там народ от коек не отстегивался и имеет весьма смутное представление о том, что случилось. Я вкратце рассказываю и валюсь тоже. Заснуть так и не удается до рассвета, я лежу и мыслю над своими подвигами, и постепенно прихожу к выводу, что Серчо прав.
Подъем, очередь к умывальнику, а затем приглашение команды на разбор. От гусениц поднимается гнилостный запах – они в ошметках слизи и пятнах засохшей синей гадости, Пьеро размотал шланг до озера и смывает следы сражения, но воняет от этого не меньше. Серчо, эффектно освещенный восходящим солнцем, раскладывает мои действия на куски и долбает их, без эмоций, но с не менее тошнотворной назидательностью.
– Ты, Алек, смотри, что сделал: во-первых, совершенно не по делу полез на помощь. Тебя просили? Нет. Деревня у озера стоит, значит, вахлаки этих спрутов одноруких особо не боятся и умеют их отваживать без помощи нежелательных чужеземцев. Дальше: гнал ты до шестидесяти километров – это на кнопочном-то управлении, с надутыми понтонами! Шальной обломок скалы, бревно удачно обломанное – и не спасла бы армировка и двойные слои. Кстати, и спасаемые могли их копьем пропороть, достаточно наговора пятой силы, а такое даже Знахарь делает в полсекунды. – Знахарь при этих словах удовлетворенно кивает. – Дальше, по ходу боя. Зачем ты их гусеницами давить полез? Ну, испугалась бы эта дрянь, ну, утащила бы нас в озеро. Ты уверен, что наша тонна плюсовой плавучести помогла бы? И не спасла бы нас ни пушка, ни гранаты, разве что снова створки открывать.
Пьеро принимает эту фразу как окончание официальной части и снова принимается за свое дело. Чисимет со Знахарем бормочут – несведенную очаровку снимают, я отскабливаю пластину объектива перископа. Амгама на все смотрит, потом выпрашивает у Пьеро струйную насадку и довольно неплохо домывает кормовую плиту и последние траки. Орел над нами снизился, головой вертит.
