– Этот язык тебе известен, ведь так? Так давай, разъясни, что за голос это, и чего он несет?
Чисимет рот закрыл, но сидит молча, Серчо его взглядом сверлит, а я только дивлюсь, как такой взгляд выдержать вообще можно. Вообще я Серчо побаиваюсь, а когда он еще и вот такой…
Чисимет:
– Для тех, кто языка этого не знает, голос не опасен. Но я, услышав его, должен был потерять всякий разум, вылезти сейчас отсюда и идти по пустыне, а что дальше было бы – я и гадать боюсь. Я не знаю, почему я еще сохраняю рассудок.
Вся эта тирада идет под бледное лицо и подрагивающую челюсть. Нам с Серчо такая информация тоже не в радость, и Серчо за решением в карман не лезет – отдает приказ трогаться вперед, и опять пол под ногами ходуном ходит. В жилом отсеке – пятиминутка для избранного круга: Серчо, Керит, Чисимет, Знахарь и я в качестве свидетеля, которого вовремя не прогнали, а потом стало не до него. Речь идет о вреде излишней скрытности, говорит Серчо.
– Я бы попросил вас, – взгляд на посольство, – впредь заранее сообщать сведения о всякого рода затруднениях в пути, о которых известно хоть что-то. А то глядите: с кем мы ночью столкнулись, знаете – а молчите. Вот сейчас поющие пески – та же ситуация. Пока обошлось, а дальше? Ну, что скажете?
Рыцари начинают быстро препираться между собою опять же на своем языке, Но Серчо это пресекает:
– Сразу давайте. Я и так к вам без особого доверия отношусь, а теперь и вовсе за нежелательных пассажиров считать начну. Со всеми вытекающими мерами!
Голос у Серчо позвякивающий, и это ничего хорошего не сулит. Со мной, к примеру, таким тоном всего один раз беседа была, когда я в Восточном походе танк набок завалил, причем исключительно по дурости. Серчо мне тогда пообещал «еще раз такое – и тебя здесь не будет» – вообще в экспедиции подразумевалось – слава богу, что «такого» вроде больше не было. И вот сейчас я на Серчо смотрю и понимаю: заартачатся рыцари – высадит, по три литра воды даст и высадит. Керит брови приподнял, взглядом сверкнул и деланно-спокойно отвечает:
– Требования ваши мы понимаем. Но у нас многие причины есть, молчать чтобы. И одна из них – как раз ваше незнание, полное незнание обстановки, незнание возможностей тех, кто заинтересован в уничтожении. Уничтожении нас, потому что о нас им известно многое, и уничтожении вас, потому что о вас неизвестно ничего.
Я бы на такую фразу взъярился, а Серчо спокоен, даже улыбочка на лице появляется.
