– Мы – тоже вымоем: кровью.
Они посопели.
– По-моему, – очная ставка: в присутствии Ставки; пока за бока князя – вы; я, пока, – за бока: Булдукова; выписываю Жюливора, – раз!
Корпус сломал.
– Сослепецкого – от Алексеева: два!
И морщинками в черно-лиловый ковер он безглазо уставился, соображая, —
– что —
– Жюль Жюливор в Хапаранде сидит с Каконасним, словако-хорватом, иль сербо-мадьяром; и там перлюстрирует корреспонденцию; Цивилизац, бывший главный заведующий предприятия «Дом Посейдон» (Сухум, фрукты), отсюда, —
– чрез Жонничку, горничную мадам Фразы, отличнейшим способом их обо всем орьенти-рует; —
– Фраза, любовница Петера Бакена, – с Эммой Экземой, —
– а с Эммой
Экземою —
– он!
Это сообразив:
– Ну, – пока…
Сверт; и мимо зеркал – за портьеру: в наляпанный бархат малиновых бабочек.
Ян Пшевжепанский с гадливой иронией думал, что – тот же все, в тех же бегах —
– по Москве, —
– по Парижу, —
– по Лондону, —
– в том же своем котелке, цвета воронова; с тем же самым портфелем тугим, цвета воронова, вылетал и влетал он (во все учрежденья), везде и нигде, принимая участие видное, часто невидимое, из-за пыли, им поднятой, точно за пыльным ковром, выбиваемым палкою: хлоп – Протопопов; хлоп – князь!
Не отхлопавши акт исторический, новый отхлопывал, вовсе не видясь, как маленький клопик; прекрасная, сине-зеленая комната эта; —
– вся, —
– вся, —
– проклопеет!
____________________
Последняя ставка, – да это же царская Ставка: хлоп! С нею история, как от пинка ноги – хлоп!
Капитан, не герой, – задрожал: как рыдван опрокинутый, перегрохотнуло громадное тело России —
– за Минском, за Пинском!
____________________
Пыхтя, —
– передергиваясь, —
– крепким деревом кракая, фыркая дымом, землей, – над окопом покачивалась тупоносая танка; бетон, как стекло, разбиваясь на дрызги дивизий, дрежжал, режа воздух над черным перением шлемов железных!
Как тощая стая собак, хвост поджавших, вдали, – пулеметы оттявкали; воздух высвистывал тихою пулею; не то – зефиры, не то – визг разбитых дивизий…
____________________
Пан Ян, не герой, успокойтесь же: это – за окнами, в окна, —
– бряцало, бабацало, цокало, кокало!
Конница!
Кока, корнет, перед нею прококал конем гнедо-розовым: из ночи в ночь.
Молкнет речь; молкнет Русь: молкнет ночь – в шелестениях поля несжатого…
Точно последняя ставка, там поезд, из морока черного ясными окнами мокрых вагонов сверкнув, в черный морок летел, к царской Ставке – за ставку: туда, где блистали, трясясь световыми лучами, прожекторы, пересекаясь, взлетев и пав ниц, чтобы вылизать светом полоску травинок: —
