– И на это отвечу… Но мы отвлекаемся: сядьте… И – бросьте саркастику[13] эту…
Пройдясь:
– Зная лично…
– Да я вас не знал-с!
– Мы встречались лет двадцать назад… Ну, – развел он руками, – я не виноват, что меня позабыли вы; неудивительно: я – изменился… Потом надрыгаетесь: слушайте!… Зная, из братниных слов вплоть до случая с шубой и с клаком, которыми… Дрыганец бросьте-ка… хо!
Трубку выхватив, белыми он разблистался зубами; и снова приблизил лицо узкоглазое:
– Думаете, что подглядки ушибли меня? Да ни капли… Сидите… Мотивы-то были ль подглядывать? – встал он на цыпочки. – Были, – присел и губами всосался, «пох-пох», дымом в нос.
– Были, – спрашиваю?
– Были…
– Я говорю – то же самое…
И указательным пальцем – в плечо:
– Стуки слышали?… Стуки-то – были?…
Пождал.
– Так подглядывать право имели… я вас провоцировал. Вы – суетник; много стреляной дичи валяется; бойтеся стремглавых решений… – ушел он в усы. – Пока – все по программе; а что сверх программы, – придите; и – спрашивайте…
Никанор, рот раскрыв и колено свое обхватив, растирал подбородок с волнением; тяжесть молчания сбросилась; вспыхнула искра доверия.
Вдруг —
– улыбнулся: пленительно!
____________________
– Вашего брата я знал; и – Надежду Ивановну… Скрыл же до сроку, – задумался Тителев, вскидываясь в передерги мушиные, снежные: с неба зареяли; плечами – в уши, а пальцами – в боки.
Стоял, вздернув трубочку:
– Ну-те… Открытие брата, – разрыв всего дела военного, о чем бедняга не думал: другие подумали… Кто – невдомек? Все еще?
Ткнулся пальцем в плечо:
– Генеральные штабы!
– Что: чч-то?!? —
– Впереборку задренькала где-то струна; голос, перебираемый сипом, за-дренькал за ней":
– «Пагубб-йли… меньн-ня… вв-ааи… очч-хи».
– «Ляля… погубили… меня!…»
– Понимаете, что это значит: не штаб даже – ш-т-а-б-ы!
– !
– Трындрын! —
– Звуки, перебитые с прохватом молчанья, – взрывались еще; сипом перебиваемый голос:
– Змээйаа… падкал-хооо-дд-ная ттхы!
– Трынн! —
– струна впереборку!
Теперь только понял!
За братом, Иваном, – охота великих держав!
____________________
Тут – в испарину.
Брат, —
– брат, Иван, —
– в Табачихинском с зонтиком черным, в проломленном, косо надетом своем котелке улепетывает; а за ним —
– Китченер,
– Фош, —
– грохочут тяжелыми танками; падают с треском заборы за братом, Иваном!
И все занавески взвились: Гартагалов, взвитой с Феле-фоковым в небо, – лишь хохлины выпуклого, черно-бурого дыма из дыр – не Москвы, – в высвет красных, занявших зарев!
