– Мы – слушаем: Гаусс… Что Гаусс? – ввернул Синепапич, напомнив профессору, что он – с гостями, а не в безвоздушном пространстве.
Профессор, себя обретя, руку бросил, как кот, зарезвившийся с мышкою: с экзаменатором:
– Гаусс – создатель теории чисел комплексных, в которой рассмотрены свойства больших числовых совокупностей.
– Так, – прошептал Куланской, скрипнув стулом.
То шею вытягивал он: из-за князя; то – прятался вовсе: за князя.
Профессор докладывал князю:
– И Эйлер[93] работал в теории чисел; а мысли Лагранжа к теориям Эйлера нам упростили знакомство с теорией этой.
Искал разрезалку.
Движением из-за профессора —
– Вот разрезалка! —
– ему Серафима Сергевна: и – из-под руки, разрезалку искавшей, схватила ее; и – просунула в руку.
За каждым движеньем глазами следила, из них выливаяся: два колеса, – не глаза!
И улиткой под домиком, пузом, свернувшийся, тихо поник Синепапич, ликующий, что дал беседе уклон, вызывающий негодованье Пэпэша.
Князь взвешивал, не понимая:
– Пустые слова: Абель, Абель!
– Нильс Абель…
– Да, да, – не стерпел Куланской, перебивший профессора, – Нильс Генрих Абель, которого имя – скрижали науки, – он князю.
Профессор как бросится;
– Абелевы интегралы, – рукой к Куланскому, – и Абелевы уравнения, – кто их не знает?
Рукою ему Куланской:
– Доказательство Абеля не было понято, – он через голову.
И голова, князь, – отдернулась.
– Абель писал: пока степень простое число…
– Затруднения не представляется, – перебивал Куланской.
– Когда сложное, – перебивал Куланского профессор.
Но тот, перебивши профессора:
– Вмешивается…
– Сам дьявол, – пропели друг другу они, соглашаясь: носами, очками, руками.
И вспомнив, что тут же – профаны, носы повернули к профанам; и им разъясняли:
– Имея в виду, – разъяснял им профессор, – решение алгебраического…
– Ческого, – эхом пел Куланской.
– Уравнения…
– Енья, – вибрировало басовое, воздушное тремоло: эхо.
– Должны мы…
– Должны, – сомневался тремоло, не представляя себе, что «должны мы».
– Почтить Галуа[94], – уже кавалерийской атакой ударил профессор.
– Ну, что же – почтим, – согласились глаза Куланского.
– Его оценили Бертран и Долбня, – бомбардировал психиатрический фронт Куланской.
– В нем теория групп числовых – геометрия тела, вращаемого в многомерном пространстве.
